не увидишь в полевых условиях: чистом, прекрасно выглаженном, хорошо сидящем — загляденье! Родители девушки расспрашивали меня: «Мы слышали, что вы прямо с фронта. В Пальмахе? На каком отрезке фронта воевали? Расскажите!» Я отвечал вначале понемногу, медленно «разогреваясь» и не сообразив с ходу, насколько начал напрягаться молодой человек, сидевший около дочери хозяев. Ясно, ему не нравилось, что его девушка смотрит на меня большими глазами. Он вдруг сказал: «Пальмах — это наша Красная армия, не так ли? Все там завзятые социалисты». Я к нему повернулся и спокойно ответил: «Ну да, так говорят, но это не очень точно». Он продолжил: «Есть люди, которые опасны для будущего страны». Я начал злиться, но был в доме чужих людей, что обязывало к вежливости, и потому реагировал спокойно. Он не отставал: «Да, все эти, которые говорят про патриотизм и справедливость, — именно из таких вырастают вешатели». Тут я почувствовал, как у меня скулы свело от злости, и на этот раз ответил серьезно: «Те, кто готов отдавать жизнь за свою страну, имеют право вешать». И вдруг полное молчание. Я собрался, поблагодарил за чай и ушел. Этот случай правильно характеризовал что-то, что происходило тогда вне моего полного понимания. Парень рос будущим военным чиновником, и в то время, когда мы были на фронте, он, рожденный в Израиле, находился в тылу, с девушкой, учебой и в кругу семьи! А у нас не хватало бойцов даже на уставную третью роту в батальоне, поэтому выходили в бой с двумя — из‑за таких, как он. Я судил весь мир по себе и сильно удивился, обнаружив такую разницу. Чтобы в 17 лет присоединиться к армии, мне пришлось скрыть свой возраст — служить я не был обязан. Была ли это тогда страна патриотов-энтузиастов? Я был не одинок в своих убеждениях, но теперь почувствовал неуверенность, что нахожусь в большинстве.

В феврале 1949 года, еще в военное время, прошли выборы в Учредительное собрание Израиля, в котором участвовали также солдаты фронтовых подразделений. Учредительное собрание с ходу переименовалось в парламент, названный кнессетом. Все солдаты армии получили удостоверения личности, в которых было сказано, что они граждане Израиля («теудат зеут»). Результаты выборов определили политическое лицо новосозданного государства. Парламент состоял из 120 членов. С большим отрывом победила партия Мапай, получившая 46 мандатов. За ней шли: Мапам с 19 мандатами, блок религиозных партий с 14 мандатами, Хейрут («Движение свободы»), как назвали себя руководители Эцеля, с 14 мандатами и более мелкие организации. Были даже некоторые представители палестинского населения.

Как Мапай, так и Мапам определяли свои политические позиции как смесь сионизма и социализма. Взгляды Мапай были близки позициям европейских социал-демократических движений того времени. А сила этой партии заключалась в абсолютном контроле Истадрута — профсоюзной конфедерации, которая содержала разветвленную структуру страхования здоровья, бирж труда, служб страхования, включавших «Солель Боне» — крупнейшую строительную компанию.

Мапам была новосозданной партией, объединившей большинство противников Мапай в Истадруте, Лехдуд Авода и Ха-Шомер Ха-Цаир, две мощные конфедерации кибуцев.

Я, как и большинство солдат моего батальона, голосовал за Мапам — смесь сионизма и социализма выглядела правильно. Почти все остальные голосовали за Мапай. По правде, в то время политика нас мало интересовала. Достаточно было того, что у меня в кармане лежало новенькое удостоверение «теудат зеут», определяющее мое израильское гражданство. Приближался победоносный конец войны, и теперь, несомненно, все будет хорошо. Очень хорошо.

Состав первого правительства Израиля был принят в моем батальоне с недоумением: Мапай и Мапам — ведущие партии Истадрута — вместе со своими палестинскими сторонниками имели абсолютное большинство в кнессете, и мы ожидали правительства, выражающего это. Но избранное парламентом правительство представляло коалицию Мапай с религиозными и правыми партиями. Не посвященным в тонкости политической игры это казалось странным, но никто из нас не понял долгосрочного значения этого для страны — того, что это был момент политических развилок, определивших ее будущее.

Давид Бен-Гурион и роль индивидуума в политической истории

Без сомнения, центральной фигурой современной истории Израиля был Давид Бен-Гурион. На том этапе я недостаточно понимал его значение. Возвышение Бен-Гуриона началось в рядах Истадрута — генеральной Федерации труда — и ведущей в этой фракции партии Мапай. В условиях, когда британское правительство Палестины подвергалось мощной критике и саботажу, теряя контроль над политическими процессами, опустевающее место все более занимала — для еврейского населения — Федерация труда, Истадрут. К ней поэтапно переходил контроль над экономическими ресурсами, политическими рычагами и каналами легитимации. В этом процессе влияние Бен-Гуриона (которого все чаще называли BG) становилось все заметнее. Он был одним из создателей Истадрута. К периоду, о котором мы пишем, смерть вырвала из ее рядов нескольких ее ведущих руководителей — таких, как Берл Кацнельсон, Элиягу Голумб и Хаим Арлозоров. Моше Табенкин и Бен Иегуда ушли из Мапай в оппозиционную Мапам. Это все превратило Бен-Гуриона «by default» в естественного руководителя партии Мапай.

Но Бен-Гурион не был просто одним из боссов профсоюзного бюрократического аппарата. В своем ви́дении политических условий он показал высокую способность оценки будущего, призвав в начале 1940‑х изменить фундаментальные цели сионизма с «создания национального дома» на немедленное создание еврейского государства в Палестине. Появившаяся информация об уничтожении евреев Европы служила теперь мощным подспорьем этих целей сионизма. Эта программа означала открытый конфликт с британской властью и палестинским движением. Многие в еврейском населении Палестины, как и в руководстве Мапай, сомневались тогда в возможности скорого осуществления таких целей, но к концу десятилетия выражающий их Бен-Гурион стал признанным вождем евреев Палестины, а далее, в мае 1948-го — главой первого правительства государства Израиль.

BG стал признанным лидером сионизма в Палестине, а также мирового сионистского движения. Он не был слишком скромен, о чем свидетельствуют слова из его известного письма: «Отважный, сбалансированный и дальновидный лидер или нехватка такового определят теперь разницу между спасением и катастрофой» (из его биографии авторства Аниты Шапира, 1991 год). Из одного из многих еврейских политиков Палестины до 1948 года Бен-Гурион превратился в единственного, на котором сфокусировались надежды большинства. Когда со временем он стал первым премьер-министром, как и министром обороны новосозданного государства в условиях войны, его персональные качества — железное упорство, экстраординарная способность добиваться побед в бюрократических склоках, политический личный опыт и то, что обычно называется характером, — сыграли важнейшую роль в определении целей развития израильского государства.

В общественных науках и политических движениях Европы часто повторялся спор о соотношении «индивидуума» и «массы», то есть о влиянии вождя