— Он учится, — ответила мама, потом устремила сердитый и полный обиды взгляд на бабку. — Зачем ты это сделала? Зачем прокляла меня? Зачем убила моих детей?

— Я пыталась тебя спасти, мое золотце, — грустно улыбнулась она в ответ. — Ты предала свой народ, вышла замуж за гаджо и сама стала такой. Променяла свой народ, свою семью на дорогие платья и богатый замок.

— Это ложь, я люблю Игоря, — мама вскинула подбородок, зло уставившись на бабку, — не смей обвинять меня в предательстве. Я повиновалась зову собственного сердца — выбрала любовь.

— Пренебрегая нашими традициями и порядками, — ворчливо ответила бабка, — за это предки и прокляли тебя.

— Ты прокляла меня!

Бабка поджала губы, продолжила говорить спокойно и где-то даже надменно:

— Мое проклятие должно было спасти тебя от проклятия предков. Но твой муж все испортил.

— О каком проклятии предков ты говоришь, Фрайда? — раздраженно спросил отец. Я видел, что ответ ему едва ли был нужен, он ей не верил.

— Дети, я видела — ваши дети принесут вам погибель, — жутким, каким-то сумасшедшим голосом завела бабка. — Страшная кара, крах всего, крах твоего рода, князь. Твой сын принесет погибель и тебе, и Злате. У вас не должно было рождаться детей. Вы себя обрекли.

— Что за чушь?! — отец начал терять терпение. — Я не собираюсь слушать этот бред, мы уходим и забираем оборотня, он должен понести наказание.

— Отправишь на каторгу собственного племянника? — вопрос бабка адресовала матери.

— Там?… — мама растерянно покосилась на яму, я и сам невольно заглянул туда.

— Там Вико, сын твоего брата Януша, — сердито вскинула подбородок бабка. — Хочешь, чтобы он сгнил на каторге?

А тем временем оборотень в яме начал возвращаться к человеческому облику. Я никогда воочию не видел, как это происходит, и теперь смотрел как завороженный. Волчье тело, казалось, выламывала какая-то ужасающая невидимая сила, уменьшалась грудная клетка и вытягивались ноги, уполз внутрь позвоночника хвост, морда стремительно менялась, исчезла шерсть, проступили человеческие черты. И вот уже в яме был не волк, а тощий смуглый мальчишка. Растрепанный, грязный, испуганно таращащийся на меня из полумрака ямы. Я мысленно выругался — он же совсем ребенок, ему и нескольких месяцев не продержаться на каторге.

— Вы сами виноваты! — категорично воскликнул отец. — Не смей винить в этом нас! Вы должны были следить за своим мальчишкой, вы это допустили, он убил человека.

— А где доказательства? Ваш сын тоже оборотень, он ведь тоже убивал, и не раз. Может это сделал он?

— Не смей, Ярослав этого не делал, — угрожающе произнесла мама. — Вы знаете закон. Его проверят и допросят, и тогда выяснится, что это сделал он, а не Ярослав.

— Он не контролирует себя, — бабка Фрайда закачала головой. — Он еще ребенок. В чем он виноват? Вико не просил этого проклятия, как и твой сын! Где твое милосердие, князь Варганский?

Отец хотел было ответить, но мама мягко придержала его, бросила полный сожаления взгляд в сторону ямы и сказала:

— Мне очень жаль, но вы знаете законы. Игорь не может их нарушать.

— Может, еще как может, — усмехнулась Фрайда, растянув рот в злой улыбке и сверкнув золотым клыком. — И он его нарушает, когда ему это выгодно. Иначе как появился на свет ваш сын?

— Вы чужаки, вы даже не поданные империи! — не выдержав, взорвался гневом отец.

— Ромалы свободный народ! — гордо заявила бабка излюбленную фразу ромалов.

— Вы здесь, только потому что я позволил! И вот как вы мне отплатили? — сердито ответил отец. — Вы на нашей земле, а значит должны подчиняться нашим законам.

— Но вы же, аристократы, не подчиняетесь, — с той же сердитой интонацией сказала Фрайда. — Если бы это сделал твой сын, он бы на каторгу не пошел, верно?

На что она намекала — было ясно. Конечно же меня бы на каторгу не отправили за убийство отшельницы в лесу. Конечно, если подобное происходило, все равно велось расследование — знатный не мог безнаказанно рубить простой народ налево и направо, за подобное полагалась казнь. Но если это единичный случай, и он попадает под чародейское убийство по неосторожности или свершение правосудия, под которое можно было притянуть что угодно, то чаще всего аристократа наказывали только рублем. Заставляли выплачивать компенсацию семье убитого.

Закон был на стороне знати, вот только народ едва ли. Если народ прознавал, что кто-то из аристократов совершил зверство и не понес наказание, то бунта или покушений избежать довольно сложно. И в последние пятьдесят лет такое происходит все чаще, и дальше будет только усугубляться. Чтобы задавить бунт, приходится пускать в ход армию, мне и самому не единожды приходилось этим заниматься.

— Мой сын бы не пошел на каторгу, — с пренебрежением ответил отец. — Мой сын княжич и находится в своих владениях, а твой мальчишка — бездомный ромал, к тому же еще и убийца.

— Твой сын куда больший убийца, чем Вико, — с нарастающей злостью, протянула бабка. — Ваши законы чудовищные и рассчитаны только на то, чтобы защищать вас — аристократов! Вико никого не убивал, он не понимает и ничего не помнит. Это делает проклятие, зверь, который завладевает его разумом. Кому об этом не знать, как вам?

— Ты прокляла Злату, убила наших детей, а теперь хочешь, чтобы я пощадил твоего внука? — зло усмехнулся папа.

Мама отрешённо взглянула на него, затем на меня. Все мы прекрасно понимали, что не можем поступить иначе. Как бы нам не было жаль Вико, у нас не было выбора. Или он, или я.

— Это твоя вина, — тихо, но уверенно сказала мать. — Не нужно было приезжать сюда. Теперь же он отправиться на каторгу — из-за вас. Из-за тебя… Зачем вы пришли сюда, мама?

— Я увидела твою погибель, Злата. Я не могла тебя бросить, ты моя кровь. Я должна была увидеть это сама, и увидела — вы совершили ошибку! Ты породила зло, — она снова бросила в мою сторону этот странный взгляд.

Затем бабка придирчиво окинула взглядом маму, вдруг в ее глазах отразился неподдельный ужас, она медленно подошла, протянула руку, потрогав ее живот, мать за этим следила в замешательстве.

— Ты снова беременна… — сказала бабка Фрайда, подняв на мать глаза. — Это… вот, что это было! Злата, девочка моя, вы должны избавиться от нее. Немедленно. Это… не должно появится в Явном мире.

— Не смей! — мать резко убрала руку бабки от живота. — Не смей говорить такое! Не смей трогать меня! Это все ложь! Я тебя никогда не прощу за моих детей.

— Вы собираетесь породить… зло! Ты носишь под сердцем тьму! — бабка словно обезумела, она растеряла все свое достоинство и теперь кричала как сумасшедшая.

— С меня хватит, мы уходим! — рявкнул отец, хватая за руку маму. — Зря ты сюда явилась, Фрайда. Даю вам три дня, чтобы убраться из княжества!