Дважды Сара кричала зевакам, чтобы они шли по домам и оставили их в покое. Наконец водитель и помощник сказали ей, что у них нет больше времени все это терпеть, и, применив силу, с помощью длинной сети затащили лошадь в фургон. Даже когда тот медленно тронулся в сторону главной улицы, было слышно ржание и стук копыт о борта фургона.

Саре не разрешили ехать с ним вместе. («Страховка, старина. Извини».) Когда Мак уговорил ее, бледную, сесть в машину, заметил, что у нее руки в крови.

Всю дорогу она отказывалась с ним говорить.

Все это Мак рассказал Наташе по мобильному телефону во время короткой остановки на шоссе. Она уехала на своей машине раньше, чтобы прибраться в коттедже. По крайней мере, она так им сказала. На самом деле надо было избавиться от следов пребывания Конора и, что еще важнее, подготовить себя к вторжению в единственное оставшееся место в ее жизни, которое принадлежало только ей.

В коттедже имелось только две спальни. Сара займет гостевую, а Мак будет спать на диване. От одной мысли, что они появятся здесь, Наташа чувствовала себя в ловушке, окруженной врагами. Она боялась, что и этот дом теперь тоже будет отравлен ее неудавшимся браком; это было место, свободное от него, от воспоминаний, а теперь в нем поселится ненужное эхо. Как она вообще оказалась в таком положении? Как принесла в жертву свою независимость, душевный покой и возможное будущее с другим мужчиной? Конор на работе подчеркнуто избегал ее, ссылался на занятость, если по ошибке брал трубку, когда она звонила. Утром она отправила ему сообщение, выведенная из себя его холодностью.

Если твоя жена причинила тебе боль, это не значит, что я сделана из того же теста.

Здравый смысл не успел остановить ее, прежде чем она отправила послание.

Конор, я этого не заслужила.

Захлопнув крышку телефона, Наташа сидела на пустой кухне и ждала ответа, хотя не надеялась его получить. Ответа не последовало, и ей стало еще хуже.

Наташа вышла в сад. Волоски на руках встали дыбом – скоро зима. В последний раз она подстригала газон две недели назад, но на холоде трава росла медленно, и газон выглядел ровным и зеленым. Она собрала листья, подрезала кусты и посадила длинный ряд луковиц там, где раньше была низкая поросль. Над клумбами возвышались китайские фонарики, их сухие оранжевые головки выделялись ярким пятном на фоне серого осеннего неба. Доцветали последние розы на высоких кустах. Запущенный некогда сад сиял красотой.

Тяжело вздохнув, Наташа обхватила себя за плечи. Выбора у нее не было. Если повезет, Маку не нужно будет приезжать сюда снова. Она сама будет привозить Сару по выходным. Судя по всему, девочка собирается проводить все время со своей лошадью. Конору вообще незачем знать, что Мак здесь был. Возможно, когда-нибудь Конор и Сара найдут общий язык. Он понимает детей, этого у него не отнять. Знает, как разговаривать с ними. В отличие от нее.

Наташа медленно обошла сад, туфли потемнели от влаги. Как было бы хорошо, если бы присутствие Сары в ее жизни не лишало ее равновесия. Все их разговоры были какие-то неправильные, словно ей не удавалось найти подобающий тон. Мак относился к девочке с легкостью и непринужденностью старшего брата. Когда за кухонным столом они обменивались шутками или говорили об ее дедушке, Наташа чувствовала себя лишней.

Она не нравилась Саре. Любой безобидный вопрос та воспринимала как допрос, относилась к Наташе с едва скрываемым подозрением. Когда Мак сказал по телефону, что Сара отказывается с ним разговаривать, она чуть ли не обрадовалась. Ей хотелось крикнуть: «Не только со мной! И с тобой тоже она бывает своенравной!»

Откровенно говоря, Наташа знала, что Сара чувствовала ее недоверие. Да, возможно, деньги были потрачены на лошадь. Да, не было свидетельств, что она употребляет наркотики или алкоголь. Но девочка была слишком скрытной, складывалось впечатление, что она чего-то недоговаривает.

Маку этого Наташа сказать не могла. А как иначе, если она неделями скрывала от него существование дома в Кенте? У него на все был один ответ: «Сара так много пережила, что нуждается в заботе». Его тон подразумевал. Наташа виновата в том, что не понимает этого.

Фантастика, хотелось сказать Наташе. Я поселила у себя в доме бывшего мужа, девочку-подростка, которая меня терпеть не может, и плачу за ее чертову лошадь. Какого понимания вам еще от меня надо?

Мак снова позвонил ей без четверти час:

– Ты не можешь подойти в конюшню? Ты ведь знакома с этой женщиной?

– У меня обед на столе. – Она взглянула на свежие булочки и кастрюлю с супом на плите.

– Сказать это коню? Он выскочил из фургона и чуть не убил кого-то. О черт! Сара кричит на женщину. Я пошел.

Наташа схватила пальто и побежала вниз по улице. Когда она пришла на ферму, Мак пытался успокоить миссис Картер. Ее рот был сурово сжат, выражая неодобрение.

– Она разнервничалась, – говорил Мак. – Переживала за него. Она не хотела вас обидеть.

– Все, кто держит здесь своих лошадей, – заявила миссис Картер, – должны соблюдать мои правила.

– А я не хочу держать его здесь, – вмешалась Сара, выглянув из-за двери стойла.

То и дело рядом с ней высовывалась голова лошади, потом скрывалась в сумраке.

Из стойла доносился звук, будто кто-то расщеплял доски.

– Если он выломает стену, – продолжала миссис Картер, – боюсь, вам придется за это заплатить.

– Это потому, что вы его напугали.

– Сара, уймись! – велел Мак. – Конечно, мы возместим убытки.

Мы? – подумала Наташа.

Двое мужчин ждали у фургона.

– Кто-нибудь с нами рассчитается? – спросил один. – Нам ехать пора.

Наташа пошла к ним, доставая из жакета бумажник.

– Она та еще штучка, – заметил другой.

– Боюсь, я не разбираюсь в лошадях, – сказала Наташа.

– Я не о лошади.

Она обернулась: Сара вышла из стойла. Спор между ней и миссис Картер, похоже, набирал обороты.

– Я занимаюсь лошадьми сорок лет, юная леди, и ни разу не видела такого поведения у себя на дворе. Я не потерплю грубости.

– Вы не дали ему шанса! – кричала Сара. – Он никогда не выходил за пределы своего двора. Он был напуган!

– Нужно было вывести лошадь из фургона, пока она не поранила себя.

– Надо было предоставить это мне!

– Сара, угомонись! – снова оборвал ее Мак. – Давайте все успокоимся. Мы заплатим за ущерб, – повторил он.

– Я не хочу, чтобы эта женщина близко к нему подходила.

– Вы говорили, что конь благонравный. – Миссис Картер обернулась к Наташе. – И что девочка послушная.

Сара открыла рот, но Мак ее опередил: