– Прости, что так поздно, но ты говорила, что хочешь быть в курсе каждого допроса, – начала Жанетт.

– Как результаты?

– Мне нужно еще два вечера.

– А нельзя просто сказать ей, чтобы она пока не ходила на работу?

– Сговорчивостью большего добьешься. А мне не сложно работать поздно вечером.

– Только не на износ, – предупредила Сага.

– Малышу нравится, когда я работаю. Его из пушки не разбудишь.

Жанетт, много лет мечтавшая о ребенке, забеременела уже после развода. Сага полагала, что Жанетт ездила в Данию делать искусственное оплодотворение, но сама Жанетт ничего не рассказывала.

– Что она сказала?

– Лучше, если ты сама послушаешь, могу переслать тебе файл. Там всего несколько минут, где она вспоминает кое-что новое. Все остальное – подготовка и описание допроса.

– Отлично, спасибо.

Получив файл, Сага села у кухонного стола. На старые яблони падал свет из окна. Запись началась с середины беседы:

“… и это тоже. Нет, это не мое, это…”

Анна, кажется, перевернула что-то на столе и выругалась: “Твою мать”.

“Ничего страшного, я вытру”, – сказала Жанетт и встала.

Ножка стула процарапала по полу, послышались шаги, зашумел кухонный кран. Жанетт ушла далеко от микрофона, ее стало плохо слышно.

“Может быть, вернемся к твоим словам насчет его желания купить лабораторию в Болгарии?”

“Он много чего говорил”. Анна тяжело задышала.

“Но про старую лабораторию ты помнишь? Ты понимала, зачем она ему?”

“Понятия не имею. Он вроде интересовался химической промышленностью, если такое в принципе возможно. Он и о предприятии в Норртелье говорил, которое производит… как это называется, чтобы машины полировать”.

“Лак?” – предположила Жанетт и снова села.

“Нет, я имела в виду воск”.

“Пчелиный воск?”

“Да. Они производят что-то, что содержится в пчелином воске… Бобер говорил, надо купить контрольный пакет акций этого предприятия”.

“Он там работал?”

“Нет, но в то время он там жил”.

“В Норртелье?”

“Он плавал на пароме с Сулё”.

“Куда именно?”

“Не знаю”.

“Но домой он возвращался на пароме?”

“Я так поняла, да. Но он…”

Анна замолчала: в дверь позвонили. Она пробормотала, что это Фредрика, и вышла.

Сага еще посидела в тишине, потом встала и принялась убирать со стола. Ополоснула тарелки и столовые приборы, запустила посудомоечную машину и поднялась к сестре.

Потом прошлась по всему дому, погасила свет, проверила, заперта ли входная дверь и закрыты ли окна, после чего ушла в гостевую комнату.

Подняла с пола покрывало, положила на кровать, а потом снова попыталась дозвониться до отца.

Странно, что он не дал о себе знать, пусть даже он на свидании.

Наверное, телефон сломался или потерян.

Если бы с отцом произошел несчастный случай, с Сагой бы уже связались.

Сага потушила ночник и закрыла глаза, но тут же снова открыла – за закрытыми веками ей почудилось движение. Она взглянула на темный потолок; лампа едва заметно покачивалась.

Дикий виноград, взбиравшийся по фасаду, разросся вокруг окна, и сухие плети слабо царапали жестяной отлив.

Сага задумалась о прошедшем дне: разговор с Натаном, короткий аудиофайл от Жанетт, интерес Бобра к химической промышленности и паромная переправа под Норртелье.

В подвале загудел котел. Звук был такой, будто кто-то бьется в судорогах в пустой ванне.

Надо бы поспать, но в голову уже закралась мысль. Сага неохотно включила ночник, взяла телефон и вышла в интернет. Что там насчет паромной переправы на Сулё?

Расписание нашлось почти сразу. Оказывается, паром ходит мимо Хёгмаршё. Всего лишь один из многих островов, где он останавливается.

И все же сердце у Саги забилось быстрее.

Именно на берег Хёгмаршё волны вынесли тело Юрека Вальтера, туда Сага ездила к церковному сторожу, который отдал ей палец. И там, по мнению Йоны, им с Натаном следовало начинать поиски.

Йона хотел, чтобы они поехали на Хёгмаршё, поскольку считал, что именно там находится вход в мир Юрека Вальтера.

Дрожащими пальцами Сага набрала номер Анны Шёлин.

– Черт, – услышала она хриплый голос, – я тут спать легла, что случилось? Это ж…

– Бобер говорил, что жил на Хёгмаршё? – перебила Сага.

– Чего?

– Он жил в шхерах на острове, который называется Хёгмаршё?

– Не знаю. Вряд ли.

– Но он приплыл на пароме с Сулё?

– По-моему, да. Мне бы поспать…

– Есть еще вопрос.

– Ну? – вздохнула Анна.

– Ты слушаешь?

– Да-а.

– Бобер говорил что-нибудь о церковном стороже?

– Не знаю… или… да, точно. Он говорил, что ночевал в церкви.

По неширокой Брабантер-штрассе Йона и Люми приближались к приграничному городку Вальдфойхту.

Темно-зеленым морем раскинулись ухоженные поля. На фоне низкого зимнего неба вырисовывались белые ветряные электростанции.

Проезжая мимо черного дерева, машина вспугнула стаю галок.

Прошлым утром Йона и Люми покинули гостиницу и через Швейцарию двинулись на север, в Германию.

До самого Карлсруэ они много часов держались небольших дорог, не выезжая на автобан А-5, оставляя за собой под серым дождем небольшие местечки вроде Трипа и Дюрена.

Держа руку на руле, Йона повторял с Люми ключевые пункты плана: пути бегства и места встречи. Потом объяснял, как с помощью простой тригонометрии понять, куда идти, ориентируясь в темноте на заметную издалека телебашню.

Потом они просто сидели молча, погрузившись каждый в свои мысли. Небо застилала белесая пелена, и определить положение солнца было невозможно.

Люми отвернулась. В серых глазах отражались быстро бежавшие за окном поля.

– Папа, – сказала она наконец и вздохнула. – Я еду, потому что обещала… а не потому, что мне этого хочется.

– Понимаю.

– А по-моему, нет. – Люми посмотрела на отца. – Ты ждал, что это случится, даже как будто хотел, чтобы это случилось… Все приготовления, все жертвы, на которые тебе пришлось пойти – они вдруг обрели смысл.

Машина проскочила приграничный городок за несколько минут. Остались позади коричневые кирпичные дома и красивая церковь.