– Немного.

– О чем?

– О разном. – Анна ненадолго задумалась. – Я не очень-то верю, но он говорил, что у него есть шестое чувство, что он всегда знает, кто из собравшихся умрет первым.

– В каком смысле?

– Он говорил, что это как ясновидение, и указал на Джамаля, парня, который… он не мог знать, что я с ним знакома… три дня назад я узнала, что Джамаль умер, сосуд лопнул в мозгу, что-то врожденное… Никто этого не знал, Джамаль сам не знал.

Анна поставила кружку, взяла шапку, варежки и встала.

– Еще буквально пару вопросов, – сказала Сага.

Анна снова села.

– Знаете, как Бобра зовут по-настоящему?

– Нет.

– Вы знаете, как с ним связаться? Есть какая-то конкретная информация?

– Нет.

– Вы видели его с кем-нибудь еще?

– Нет.

– Он с вами не заигрывал?

– Он говорил, что хочет открыть собственный клуб. Спрашивал, не хочу ли я сменить работу.

– И что вы ответили?

– Что подумаю.

– Где он живет?

Анна вздохнула и откинулась на спинку стула.

– Он казался каким-то неприкаянным, без постоянного адреса, все время переезжал, я так поняла.

– Он упоминал хоть какой-нибудь адрес? Говорил, где живет? Рассказывал о приятелях? Хоть что-нибудь?

– Нет. – Анна подавила зевок, прижав кулак ко рту.

– Ладно, пройдемся еще раз по нашему разговору. Должен же он был что-нибудь сказать… что поможет мне его найти.

– Мне нужно поспать, в будни я работаю в “Филиппе К”[19]. Он не говорил, где живет.

– Как бы вы связались с ним насчет работы?

– Не знаю. Рано было об этом говорить, он же еще не открыл клуб.

– Значит, пустая болтовня.

– Ну… Он говорил, что он предприниматель, человек эпохи Возрождения[20]… занимается множеством удивительных вещей, я не все поняла. Говорил, что хочет купить заброшенный исследовательский центр в Болгарии, там была государственная лаборатория, а после развала соцлагеря ее просто бросили. Если честно – не помню.

– Он болгарин?

– Вроде нет, говорил без акцента… Я слишком устала, чтобы думать, – прошептала Анна.

– Завтра с вами свяжется психолог, специалист по работе со свидетелями. Она поможет вам вспомнить чуть больше, – пообещала Сага и поднялась.

В воскресенье, в девятом часу вечера, Саге и Натану пришлось закончить рабочий день.

На длинной стене кабинета висела карта Европы и подробные карты мест, где были обнаружены жертвы. На другой стене помещались распечатки кадров с белорусской видеозаписи, сделанной в темноте. Изображения вышли низкого качества, но на них все же можно было различить человека, называвшего себя Бобром: отчетливо просматривались рост, телосложение и ссутуленные плечи. На темном фоне выделялись толстая шея, линия подбородка и голова характерной формы, снятые под разными углами.

В поцарапанных очках Натана, лежавших у компьютера, отражался свет настольной лампы. Натан встал, задев край стола, и отсветы на посеревшем натяжном потолке дрогнули.

Натан встряхнул головой, и седой хвост упал на спину.

Свидетели, бывшие у бара “Пилигрим”, описывали агрессивного мужчину, походившего на человека с белорусской записи.

Проведя обыск в доме убитого бармена, полицейские обнаружили множество записей, и на всех было одно и то же: изнасилование накачанных наркотиками женщин. Бармен дважды обвинялся в изнасиловании, и дважды его освобождали в зале суда.

Танцовщица Анна Шёлин рассказала о своем разговоре с человеком, который подходил под описание преступника.

Бобер носил жемчужные серьги, видел себя предпринимателем и желал купить старую лабораторию в Болгарии.

По какой-то причине он верил, что наделен особыми способностями. Похоже, у него преувеличенное представление о себе. Чувство превосходства над другими вполне вписывается в картину мира убийцы, который считает себя супергероем, призванным очистить мир от злодеев, слишком мягко наказанных судебной системой.

Двумя часами ранее Сага разговаривала с психологом, специалистом по ведению допросов Жанетт Флеминг; та сидела на кухне у Анны, в Ворбю. Затрагивать разговоры с Бобром было рановато, но Жанетт обещала, что вместе они разберутся в воспоминаниях Анны, разбив их на короткие эпизоды.

Натан стал собирать портфель. Он намеревался отправиться домой и объяснить Веронике, как суд первой инстанции смотрит на разводы. Несколько седых волос из хвоста пристали к пиджаку.

– Надо бы документы подписать, – сказала Сага.

– Мне спешить некуда.

Сага решила поехать домой – пробежать милю, принять ванну и позвонить Ранди. Еще надо бы поговорить с отцом, но у нее не осталось сил. Во время последнего разговора он пытался вызнать, как вести себя на интернет-свидании, словно она, Сага, спец по интернет-свиданиям. После того разговора в ней засело беспокойство; отец словно притворялся, что все хорошо и у них непринужденные отношения взрослых людей.

Сага подошла к распечатке, на которой лицо Бобра было отчетливее всего. Уголок листа пропитался жиром белой липучки.

Камера поймала Бобра за секунду до того, как он разнес садовый светильник в виде язычка пламени.

Свет косо, снизу вверх падал на лицо, Бобер отвел голову назад.

Несмотря на плохое разрешение, на картинке можно было различить круглые щеки, лоб и блеск того, что могло оказаться уголком глаза.

– Теперь мы знаем, что Бобер способен спокойно вести разговор, – сказала Сага. – Его даже можно дразнить, и он не разозлится… и в то же время мы видели, каков он в ярости.

– Что еще мы знаем? – тихо спросил Натан.

Сага встретила его усталый взгляд.

– Называет себя Бобром. Крупный мужчина лет пятидесяти, на голове “ежик”, носит серьги, две жемчужины, принадлежавшие его умершей сестре, – перечислила Сага.

– Утверждает, что обладает шестым чувством, считает себя санитаром Европы, – добавил Натан.

– Говорит по-шведски без акцента и, по-видимому, не имеет постоянного адреса, вроде бы собирается открыть клуб и купить старую лабораторию в Болгарии… Хочет стать предпринимателем, но это, может быть, просто проекты… Я не нашла выставленных на продажу лабораторий.

В кабинете снова повисло молчание. В здании стояла тишина – час был поздний, и очень немногие служащие Бюро расследований оставались на рабочем месте.