Меня скручивает. Не из-за сына. Внезапно я ловлю себя на мысли, что хотел бы посмотреть на беременную Бестию. Хотел бы трогать ее живот и бегать ночью за солеными огурцами, или что там они любят есть? Хотел бы… Черт, такое отчаяние накрывает, что выть хочется.

– Как его зовут? – я все никак не могу привести голос в норму. Он сиплый и низкий, как будто мне больно говорить. Горло словно царапает что-то такое твердое и горячее.

– Миша, – с крохотной улыбкой произносит она. – Родился с весом четыре двести. Богатырь такой. Роды тяжелыми были, у меня пропали схватки. В итоге сделали кесарево.

Я снова прикрываю глаза и дышу. Грудную клетку печет и разрывает от боли.

– Олег, ты делаешь мне больно.

Я распахиваю глаза и смотрю на свою руку. Я все еще сжимаю запястье Вари, и вряд ли рассчитываю силу, если причиняю ей боль. Я резко отпускаю ее запястье, обхожу и сваливаю на выход. Не могу сейчас находиться рядом с ней. Или убью, или трахну. И оба варианта тухлые. При первом мой сын лишится матери. О втором мне даже думать нельзя, я не одинок. Но блядь, ее запах, голос, жесты… Все в ней мое!

Саундтрек к главе: Halsey – Sorry

Варвара торопится за мной следом, пытаясь объясниться со мной.

– Олег, пожалуйста. Я не жду, что ты простишь меня вот так сразу. Не жду, что примешь меня или сына с распростертыми объятиями. Я вообще ничего не требую от тебя. Я помню, что ты спокойно относишься к детям и не питаешь к ним особой любви. Нам ничего от тебя не нужно. Если ты не захочешь видеть Мишку, я все пойму и приму. Для меня он просто как… как кусочек тебя. Как напоминание о моей огромной любви к тебе. Которая… была. Я не жду, что ты захочешь видеться с нами… с ним.

Уже схватившись за ручку двери, я резко ее отпускаю, как будто она раскаленная, и поворачиваюсь к Варе. Она стоит в нескольких шагах от меня. Перед глазами красная пелена, и я двигаюсь в сторону Бестии. Не знаю, что она видит на моем лице, но ее взгляд выражает страх и сомнение. Да, моя дорогая, ты сделала меня таким. Из-за тебя я бросался на людей. Я даже думал, что все это позади, но стило Бестии вернуться в мою жизнь, все чувства, которые я душил в себе, начали всплывать на поверхность.

Я хватаю Варю за затылок и рывком приближаю к себе. Мы сталкиваемся лбами, и я закрываю глаза. Крепко сжимаю челюсти, чтобы не сделать того, о чем в последствии пожалею. А я ведь обязательно пожалею. Я дышу ею. Вбираю в себя знакомый запах, едва удерживаясь на ногах от головокружения. Мои пальцы запутываются в ее волосах, мнут их и гладят. Соскальзывают на затылок, ведут по нежной коже шеи. Не могу остановиться и перестать трогать ее. Она моя и не моя в то же самое время. Теперь уже чужая, не принадлежащая мне. Но каждая клетка моего тела кричит об обратном. Все не так. Все еще моя. Теперь, наверное, еще больше моя, чем была раньше. Потому что она носила под сердцем того, кто является частицей каждого из нас двоих.

Не понимая, что делаю, я перемещаю ладони на щеки Варвары и склоняю голову вбок. Я чувствую, как из ее прекрасных губ вырывается частое, тяжелое дыхание. Я могу чувствовать ее душу через эти потоки воздуха. Варя дрожит. Она тоже этого хочет. Каждый миллиметр, который я преодолеваю до ее губ, кажется пыткой. Но еще большей окажется поцелуй, потому что я знаю, что не смогу остановиться. Мне будет мало ее и этого вырванного у судьбы мгновения эйфории. Мы уже практически соприкасаемся губами, когда я резко отрываюсь от нее. Не могу так. Неправильно.

Я резко разворачиваюсь и под дрожащее слабое «Олег» вылетаю из ее квартиры. Прыгаю в машину и еду без остановки около двух часов. Просто петляю по улицам, а потом выезжаю на набережную и паркуюсь. Я гуляю до самого рассвета, потому что не могу прийти домой в таком состоянии. Алина сразу все поймет. Она не осудит и не будет допрашивать, в этом плане мне с ней повезло. Но сегодня я изменил ей. Не физически, но ментально, что, полагаю, еще хуже. Любая измена непростительна, но когда ты хочешь другую в своих мыслях, когда ты питаешь к ней какие-то чувства, которым не можешь сопротивляться, – это начало конца. Я не хочу в это верить, потому что Алина стала для меня светом во тьме. Но чувства к Бестии сильнее меня, и это, пожалуй, самая хреновая весть за сегодня.

Я возвращаюсь домой уже на рассвете. Вдоволь нагулявшись и устав, я понимаю, что сейчас мое лицо максимально спокойно, и я смогу противостоять всем расспросам Алины. А расспросы будут, это факт. Она несколько раз звонила ночью, но я сбрасывал, а потом и вовсе выключил телефон. Тихо захожу в дом, решая остаться спать на диване в гостиной, чтобы не тревожить свою девушку. Ей через пару часов вставать на работу, а я, пожалуй, сегодня сделаю себе выходной.

Я сбрасываю пиджак и рубашку, туфли и часы, сложив все это на кресле. Стаскиваю со спинки дивана плед и, укрывшись им, пытаюсь уснуть. Но, как всегда происходит, когда ты чертовски уставший, сон не идет. Меня раздражает слишком яркий свет, слишком громко гудящий холодильник в кухонной зоне, слишком громко тикающие часы. И практически бесшумные шаги. Я тяжело вздыхаю.

– Олег? – негромко зовет Алина, подходя ближе. – Ты спишь?

– Да разве тут поспишь?! – психую я, вскакивая с дивана. Она смотрит на меня широко распахнутыми глазами.

Ладно, надо кое-что прояснить. Когда Бестия «умерла», я некоторое время горевал и таскался к ней домой в надежде встретиться с кем-то из ее близких, чтобы узнать хоть что-нибудь о произошедшем. Потом, когда понял, что не получу ответов, объезжал все кладбища города и прочесывал их по два раза с целью найти могилу Варвары. Нет, если быть откровенным, проходя каждый следующий ряд и изучая надгробные плиты, я облегченно выдыхал и радовался, что не нашел ни одной с Вариным именем. В общем, я ездил туда скорее чтобы убедиться, что там нет ее могилы. А потом наступил период злости. Я рвал и метал, все время ввязывался в какие-то скандалы и драки. И на волне всей этой херни я тогда пришел в салон, где работала Алина. Она появилась в моей жизни не в самый лучший для нас период. Более того, она приняла меня таким: скандальным, неуравновешенным, больным на всю голову. Приняла и полюбила. Но уже позже, когда в моей жизни наступила относительная стабильность, Алина призналась, что вначале побаивалась меня, но не смогла удержаться, чтобы не попытаться помочь мне и завязать отношения. И она тоже назвала меня хорошим. Ох, как меня тогда это взбесило, но моя малышка выдержала мою гневную тираду и сказала, что я такой в силу обстоятельств. При должном уровне любви и заботы я снова стану собой, – так она говорила. И я изменился. Нет, прежним не стал, но действительно изменился в лучшую сторону. А теперь Алина смотрит на меня испуганно и пятится назад.

Я делаю рывок к ней и, схватив в охапку, прижимаю к себе. Жадно вдыхаю кокосовый запах ее шампуня и понемногу успокаиваюсь. Алина зарывается носом мне в изгиб шеи и тоже обнимает.

– Прости, – бубню в ее волосы. – Что-то не задалась ночь.

– Не страшно.

Бля-я-ядь! Лучше бы она затеяла скандал, ругалась на меня, а не вот так ласково поглаживала спину и утешала. Возможно, она поступает как мудрая женщина, но в моих глазах это больше похоже на безразличие. Наверное, всему виной воспаленное, больное восприятие ситуации, но я что-то никак не могу перестроиться.