– А наша свадьба… – она должна узнать, обязательно. – Выходит, это не потому, что тебе срочно нужна была жена для повышения, а я просто оказалась самым удобным вариантом?

– Конечно же дело не в повышении, а в том, что Славка вернулся, чтобы забрать тебя! – воскликнул Паша обернувшись. – Не спорю, он в своём праве, победитель, все дела... Но я увидел его рядом с тобой – и понял, что не смогу отдать. Да, не по-пацански слово нарушать, но… Ты уже стала будто частью меня. Как я могу тебя отпустить? Хотел увезти от него как можно дальше, чтобы не нашёл, не достал, и тут такой замечательный случай: повышение, другая страна…

– Боже, всё это длилось так долго, и я сама не представляла, как смогу прожить без тебя, – она спрятала лицо в ладонях и почувствовала, что парень присел на корточки рядом с ней.

– Я все эти годы и отпустить тебя не мог, и приблизить тоже. Хотел, чтобы хотя бы как друг ты была рядом. Пытался забыться с другими девушками, но, как уже говорил, когда был с ними, всё равно тебя представлял. Жуть, да? – его рука коснулась её волос.

Вероника какое-то время молчала, а потом подняла голову и взглянула в несчастное лицо Пашки:

– Не знаю, кого мне сейчас больше хочется прикончить. Тебя, что ввязался в этот спор, или Славу, который всё знал и продолжал меня укорять, что я люблю тебя безответно и только зря трачу время. Ведь, оказывается, не безответно, а очень даже взаимно. Как же так можно?!

– Ника, так, может, плюнем на всё и будем вместе? – Дронов сжал её руку. – Я люблю тебя, ты любишь меня. Возможно, сейчас я веду себя как трус и эгоист, но очень хочу забрать тебя у него и увезти далеко-далеко, раз уж с повышением подфартило. Только ты и я, вместе, без наставлений родителей и подколок Славы. Сможешь простить дурака? Поедешь со мной?

А ведь Паша не врёт, действительно любит. Вон как глаза искрятся. А вот она… Пустота в сердце, пустота в душе.

– Знаешь, Паш, я слишком долго тебя любила и прощала, – этот хриплый голос, произносящий горькие слова, не мог принадлежать ей, но принадлежал. – И сейчас я тебе верю, правда, – Ника сжала его руку в ответ, – но… наверное, моё сердце просто устало. И ты… ты им больше не владеешь. Если бы ты рассказал мне раньше… А сейчас… Я тебя уже отпустила, и теперь пути назад нет, прости. Как и говорила в Хуторках, давай останемся друзьями?

Вероника пила чай и ела сладости, но не чувствовала вкуса, пытаясь осмыслить то, что услышала. Паша больше ничего не требовал и не возмущался относительно печально известной видеозаписи. Видимо, чувствовал свою вину за прошлое и как бы давал и ей «право на ошибку».

И ведь она сама! Сама окружила его неуёмной заботой, сама решила всё для него делать, будто они настоящая семья. Таким образом Ника выливала на него часть тех чувств, которые её переполняли и выплёскивались наружу. Да, если не считать интимной сферы, они были практически семьёй. И ведь Паша ничего от неё не требовал, просто принимал эту всеобъемлющую заботу и, насколько мог, заботился в ответ. Эх, если бы она только знала, как всё обстояло на самом деле! Но у неё даже мысли не возникло, что, заключая в объятия столько девушек, Пашка на самом деле хотел быть с ней и только с ней.

А сейчас остаётся лишь сожалеть об упущенных годах. И если посмотреть на ситуацию с другой стороны… Вероника ведь не прыгала из койки в койку, пытаясь забыться и выбросить Пашку из головы или найти замену. Нет, она была верна и терпеливо ждала своего часа. Возможно, всё дело в том, что мужчины смотрят на подобные вещи по-другому? Им труднее сдерживать либидо, поэтому такая «замена» приносит временное успокоение?

Но, если честно, Ника никогда не понимала мужчин, которые из-за несчастной любви топили горе в калейдоскопе женщин. Да будь у тебя сердце хоть трижды разбито, как можно пропускать через себя мириады посторонних девиц?! Как можно подпускать так близко совершенно чужих людей?

Возможно, она была идеалисткой, но уважала тех мужчин, которые, скажем, после смерти или ухода любимой не баловались случайными связями, а оставались в одиночестве или даже замыкались в себе до следующей серьёзной привязанности. У таких людей желания тела не затмевали разум и сердце, и вот с подобным человеком Вероника с удовольствием связала бы свою жизнь. Возможно, потому что сама была такой же.

Но сейчас она не хотела недопонимания и ненужных домыслов, поэтому решила ответить откровенностью на откровенность и призналась Пашке, что в ту ночь в Солнечном кроме поцелуя и стриптиза на крыше между ней и Славой ничего не было. Спали на разных кроватях и лишнего себе не позволяли. Дронову заметно полегчало. Неужели он всё ещё продолжает на что-то надеяться?

И Слава… Судя по рассказу Паши, Ковалевский к ней неровно дышал ещё с младшей школы, и все эти издёвки и подколки были чем-то вроде дёргания за косички понравившейся девочки. Но… нет, ну правда, кто бы догадался, что эта ходячая язва может ей симпатизировать?! Больше было похоже на то, что он её терпеть не может и хочет изжить конкурентку. Как оказалось, шифроваться Слава умел не только в плане внешности, но всё равно Ника не понимала, почему он всё скрывал, отчего прямо не сказал или хотя бы не намекнул на свои чувства? Что ему мешало? Чего ждал? И зачем были все эти тайны?

Припомнились слова Ковалевского, сказанные ночью на берегу реки: «Ты же меня не боишься, правда? Видишь, какой я хороший? Ни к чему тебя не принуждаю, силой танцевать или плавать не тащу…» Только теперь она в полной мере осознала их значение. Слава придерживался договора с Пашей и, по всей видимости, пытался её завоевать, расположить к себе, но при этом не переходил границ и давал время привыкнуть.

Казалось бы, какой молодец! Ан нет, фигушки! Славик целенаправленно  вёл какую-то странную игру, и ещё непонятно, сколько искренности в его словах и поступках. И вообще, она на него зла, очень-очень зла! Дать бы по кумполу хорошенько! Пашка, дуралей, оказался заложником собственной юношеской самонадеянности, но Слава, этот хитрец…

А сейчас она перед ним виновата, и он наверняка считает, что утечка видео – её способ с ним поквитаться и опозорить. И это очень и очень плохо, потому что иметь Славу во врагах – худшее, что могло с ней случиться. Если даже симпатизируя Нике он вёл себя далеко не лучшим образом, то что же будет, когда эта симпатия сменится злостью или даже ненавистью?!

«Не думать о плохом!» – одёрнула она себя и посмотрела на Пашу, такого родного и одновременно далёкого.

Тёплое отношение к этому оболтусу у неё всё равно останется. Он сейчас как нашкодивший пёс, которого хочется и отругать, и за ушами потрепать. Не суди, да не судим будешь? Что ж, так тому и быть. И ведь без Пашки ей действительно будет грустно, потому что уедет её единственный друг. Но главное то, что сейчас она нашла в себе силы его отпустить. Теперь только провести в аэропорт – и можно начать устраивать собственную жизнь. А через некоторое время острота ситуации сгладится, сотрётся, и они смогут общаться как добрые знакомые, не припоминая былых обид.