– А это что значит? – спросил я.

– Это значит, что поганые не причинят нам вреда… Ну, пока мы не начнем охотиться, или рыбачить, или каким другим способом смертоубийствовать. Тогда они постараются нам помешать. А если не смогут – позовут рогатого брея.

– Прикольно! – сказал я, вспомнив трогательную зверушку с картины в кабаке Красноносого. – Давайте скорее порыбачим!

– Лучше не надо! – Бьорн сердито посмотрел на меня. – Кстати, о бреях! В следующий раз предупреждай заранее, когда соберешься колдовать! Какое счастье, что в нашем мире почти не осталось магов…

– Постараюсь, – виновато кивнул я.

– Да уж постарайся! – сказал Крыс, хлюпая. – Чтобы мы успели тебя вовремя прикончить. Или вырыть убежище.

– Теперь я понимаю, – добавил граф с восхищением, – почему контуперы так вас боялись, дорогой Энди!

– Бьорн, а кто они, собственно, такие, – спросил я, чтобы изменить тему разговора, – эти рогатые брей? И чего вы, боги, их поминаете к месту и не к месту? Симпатичные зверьки, судя по твоей картине. Белые и пушистые…

– Эти белые и пушистые в Войну такого наворотили… – хмыкнул Бьорн. – Они пришельцы из другого мира, как и ты. Защищают жизнь во всех ее проявлениях… Вот ты сейчас комара прихлопнул, а рогатый брей за это посмотрел бы на тебя укоризненно, и ты, к примеру, от мигрени в обморок бы свалился.

– Да ладно! – не поверил я.

– Они тоже чародеи, – пояснил Бьорн. – Но заклинания творят молча. И лупят по мозгам так, что и не защититься от них. Даже богу. Правда, и сами никогда не убивают. Даже богов. Иначе та война по-другому бы закончилась.

– А на картине твоей что? Верхний же там несчастного брея рвет, как тузик грелку!

– Эпизод Войны. Бреи не просто так каждую букашку защищают. Если рядом с рогатым бреем кто-то разумный убивает – не важно кого, – брею становится плохо. Бывает, настолько, что он даже свои магические способности теряет. От болевого шока… Вот Верховный и устроил гекатомбу, чтобы одного из самых могучих бреев затоптать.

– Блин… Слушай, если их перебили, как красноглазые брея смогут вызвать?

– Некоторые выжили. Есть один остров – убежище уцелевших бреев и наших магов. Они там закрепились, и сейчас у нас с ними вроде как перемирие.

– Кстати, на корабле туда не добраться, – вставил Маленький Дик, – в тех местах мели повсюду, рифы и течения гадкие. На паровике можно было бы рискнуть, но и паровик, боюсь, не дойдет. Угля не хватит. Мы с ними торговать планировали…

– Так что, дружище, нам совершенно не стоит сейчас ловить рыбу, – завершил Бьорн, – хотя я и сам это дело очень люблю. Но нет, не стоит…

Кто такие сокоты – ни Ухо Дятла, ни Касалан внятно объяснить не сумели. По их словам выходило, что это такие кошки, которые ходят огромной стаей, охотясь на всех встречных без разбора. А точнее контуперы сказать не могут, потому что все упомянутые встречные были сокотами сожраны – после них очевидцев или свидетелей не оставалось. И костей очевидцев – тоже не оставалось.

Водятся же сокоты как раз в этих местах, перед перевалом… Мы с Энди выразили сомнение: раз стая, значит, не кошки. И если они слопали всех их видевших, то откуда о них известно? Но контуперы упорно стояли на своем, а Ухо Дятла даже обиделся: «Кошки, кошки, да. Не убежать и не отбиться, да. Прадедушка говорил, а ему, да, его прадедушка, а тому… Что же, столько прадедушек врать будут, да?!»

Я сидел, положив пятки на бревно и откинувшись спиной на мешок. Задранным босым ногам было хорошо… Сегодня мы вышли еще затемно, часов в пять утра, и остановились на отдых только в полдень. Если верить нашему выдающемуся проводнику – до вожделенного перевала оставалось уже не так много. К ночи мы должны через него перебраться, а там сокоты не водятся.

День выдался отличный, прохладный и пасмурный, и идти было легко. Рана моя почти совсем зажила, немилосердно чесалась, и я наслаждался, скребя ее сквозь повязку. Это причиняло приятную боль и взбадривало – иногда я понимаю мазохистов. И спать не так хочется. В конце концов, чуть больше суток не сплю, терпеть пока можно.

Всю дорогу местность заметно поднималась, и лес вокруг изменился. Лиственные сосны, преобладавшие у обрыва, постепенно исчезли совсем. Зато появились сосны нормальные, и росли они куда чаще. Мха вокруг оставалось все еще много, но появилась трава и папоротники. Попадались заросли орешника, еще какие-то кусты, участки смешанного леса с березами и дубами. Почва стала более песчаной, а кое-где из земли торчали огромные валуны.

Костерок догорел совсем, остались одни угли. Сваренный мной суп мужики умяли за пять минут, супчик удался, но не стоило мне его есть – уютное тепло расползалось от набитого брюха по всему телу, лишая желания двигаться. Минут через двадцать предстояло подняться и шагать дальше, об этом лень было даже думать.

Может быть, не надо было отказываться от предложения Касалана. Тогда я бы не клевал сейчас носом. Но откуда я знаю, как подействует на меня незнакомый отвар? Пробовал я эти средства против сна: всего колбасит, сердечко колотится, глаза не закрываются, а в голове крутится одна мысль, да и та совершенно дебильная, например – зачем на свете медузы и дизентерия? И обдумывается в течение многих часов. В итоге делается вывод, что все чепуха и суета сует. Впрочем, когда человек долго не спит, он неизбежно тупеет и становится склонным к философии.

Тяжелее всего вот так вот сидеть, гнать от себя сон и чувствовать, как твою защиту пытаются продавить Росомаха и откуда-то издалека Тор. Все это тоже, конечно, чепуха, не продавят, а вот хотел бы я знать, где сейчас Елена. Такое ощущение, что совсем рядом, вот-вот появится из-за куста, раскрасневшаяся, в своем зеленом охотничьем костюме… Ножки-ручки гудят, я уже потерял в результате всей этой катавасии килограммов несколько. Если так пойдет дальше, скоро ни у кого язык не повернется назвать меня толстым…

Нет, я никогда не был нытиком, хотя, может быть, и не отличался излишним мужеством. Еще в юности пришел к простому и оптимистичному выводу: любое даже самое гнусное мероприятие имеет свои положительные стороны. Повешенный перестает дрыгать ногами и отправляется в спокойное небытие; предательство любимой предвещает душевную пьянку с другом; путешествие способно порадовать остановками и, рано или поздно, заканчивается. Все это, разумеется, тоже чепуха.

– Ну, чего пригорюнились, дорогой друг? – спросил граф, расположившийся напротив меня и пытающийся отмыть опустошенный котел с помощью пива из фляги и пучка травы.

Мыть котел у графа не больно-то получалось, поскольку делал он это впервые в жизни. После обеда он уговорил меня сыграть в кости – моя удача оказалась сильнее. Как раз на мытье котла мы и играли. Граф попытался увильнуть и перепоручить мойку Уху Дятла – мол, подобное занятие может уронить его королевское достоинство в глазах подданных. Я, однако, настоял: если бы проиграл я, то котел бы отдраил. Дружище граф догадывается, наверное, что мне, сыну Одного, – того-этого на его достоинство с высоких небес?..