– Может, надо было камень, ну, который Ворон, привезти сюда? – вдруг забеспокоился я.

– Зачем?

Я пожал плечами.

Тогда Михаил Николаевич взял меня за плечи, посмотрел прямо в глаза и твердо сказал:

– Вы сделали все как надо. Иди спать, завтра будем возвращаться домой.

Я кивнул и пошел к себе. На улице стало светлее от занимавшейся на горизонте зари, а на душе было как-то пусто. Спокойно – да, но и тревожно в то же время. Странное ощущение. Как будто что-то недоделал. Как будто еще не все кончилось.

Витька спал. Он был укрыт одеялом, но я все равно заметил, что он так и спит в джинсах. Я тоже не стал переодеваться, только снял кроссовки и улегся на кровать. Она была скрипучая, но удобная. Я закрыл глаза и, перед тем как уснуть, вспомнил, что ничего не сказал Михаилу Николаевичу о той, второй фразе, которую увидел в зеркале времени. Про пламя серой пыли. Потом решил, что он и так все увидел у меня в голове, и уснул.

Когда я проснулся, в комнате никого не было. За стеной были слышны шаги и разговоры.

Дверь открылась, и заглянула Маша:

– О, проснулся, герой! Иди завтракать, там бутерброды и чай.

– А каша? – вспомнил я вчерашние разговоры.

– Какая каша? – искренне удивилась Маша и ушла.

Я спустил ноги на холодный пол. Витькина кровать была аккуратно застелена, рядом стоял его рюкзак. Я встал, натянул кроссовки, пригладил пятерней волосы и вышел в коридор.

Ребята, с которыми мы приехали вчера, перемещались между корпусами и улицей, на меня никто не обращал внимания. Они что, не знают, кто вчера их спас? Подошли бы хоть руку пожали, по спине похлопали, спасибо сказали. Ну и ладно. Подумаешь – со страшным Оборотнем, который столетия терроризировал всех в Лесу, расправился! «Расправились», – поправил я себя и пошел искать Витьку.

А Витька сидел и наворачивал бутерброды, как будто год не ел. Тут и я почувствовал, что голодный. Неудивительно, вчера на стократном ускорении сколько продержались! Интересно, где Виола?

– Садись, – сказал Витя, – а то я все слопаю. Есть хочется жуть как!

Я тоже хотел есть. Наверное, не только увеличение силы, но и ускорение отнимает много сил.

– Черного хлеба с солью и луком бы, помогает от потери сил. Наверное, после стократного ускорения тоже поможет, – я вспомнил то утро, после первой битвы с Вороном. Странно: вчера я про молнию совсем забыл и даже не помню, была ли она. Но мы ускорились – это точно!

– Мы что, вчера до сотки ускорились? – не верил Витя.

– Ну да. Помнишь, как у Виолы шкатулка падала медленно-медленно?

– Да… Но я не ускорялся! И вообще еще не пробовал никогда.

Я перестал есть и уставился на него. Во дела… Я мог в азарте ускориться, тем более что я уже делал это. Но если Витя не ускорялся, как мы были с ним в одном времени? Может, то, что мы «держали круг», сделало нас единым целым и мое ускорение передалось всем? Надо будет спросить у кого-нибудь, у кого уровень повыше.

– Ребята, давайте собирайтесь поскорее, – заглянула к нам чем-то обрадованная Маша. Она прямо сияла! – Автобус пришел, можно ехать.

– Куда ехать? – не понял я. Но Маша уже убежала.

– Как – куда? – удивился Витя. – Домой. Все, теперь в Лесу безопасно. Нас сюда зачем собрали – чтобы вместе были, если что случится, врача вон привезли. А теперь можно жить как обычно.

– Как обычно?! – вскипел я. – То есть меня отправили в лагерь, ждут не раньше, чем через две недели, а я являюсь домой – здрасте, я вернулся? Родители, знаешь, какой шум поднимут! Начнут спонсоров искать, от кого путевка, выяснять, что случилось, – оно вам надо?

– Тише ты, – нахмурился Витя, начиная понимать.

– Вам-то хорошо, родители у всех в курсе. А я? Мне что делать?

– Что за шум, а драки нет? – в комнату вошел Дима.

– Ему домой нельзя, – хмуро кивнул на меня Витя. – Там родители не в теме. Начнут вопросы задавать.

– Опаньки! – мигом сообразил Дима. – Да, дела… Ну, слушай, давай ко мне тогда на пару недель, перекантуешься. Я, правда, на курсы уезжаю… Один поживешь?

– Зачем один? – вмешался Витя. Он слегка замялся, но все же сказал: – Ко мне поедет.

– К тебе же Виола едет, – напомнил Дима.

– Ничего, поместимся, – и Витя широко улыбнулся. – Согласен?

Еще бы! Это же круто – вместе с Витей две недели! И Виола будет с нами. Мне скакать хотелось от радости! Но я сдержался и спокойно сказал:

– Конечно, если не помешаю.

– Ну и отлично, – облегченно выдохнул Дима. – Тогда соберите тут все и двигайте к автобусу.

Когда он вышел, я повернулся к Вите:

– Здо`рово, конечно, но мама не будет против? Она же меня…

– Но сейчас все изменилось, – перебил меня Витя. – В Лесу будет спокойно, больше никаких проблем.

Я так не думал. Взрослые обычно не любят менять свое мнение. Если уж решили, что я неподходящая компания для их сына, вряд ли мне обрадуются. Ладно, посмотрим. И я не стал пока ничего говорить.

Мы быстро побросали оставшуюся еду в один пакет, мусор в другой, забрали свои вещи и вышли из корпуса. Витя взял пакет с едой и пошел к Маше, которая стояла около автобуса. Там уже сидели все ребята.

А я даже имен их не знал!

Я вздохнул. Не скоро я стану своим в этой Стае! – и пошел к туалету – не везти же мусор обратно, а там я видел контейнеры.

– Ты куда? – окликнул меня Михаил Николаевич.

Я оглянулся: он вышел из своего домика, следом спускалась по ступенькам заплаканная Виола.

«Не нашла отца», – догадался я и ответил:

– Мусор выкинуть.

– Не надо здесь, неси мешок в автобус.

Я кивнул и пошел обратно. Проходя мимо них, услышал:

– Мы что-нибудь придумаем. Пока у Вити поживешь, его мама тебя ждет.

– А меня? – оглянулся я. – Меня тоже ждет?

– А при чем тут ты? – удивился Михаил Николаевич.

Ну дела! Дима ему ничего не сказал?! Вот будет прикол, если у Вити передо мной дверь захлопнут! Я разозлился, но не подал виду.

– Витя сказал, что я могу у них пожить, но он с мамой не мог поговорить, здесь же связь не ловит. А Дима вам не сказал? Ну, что мне нельзя домой сразу возвращаться, а то…

– Ясно, – перебил меня Михаил Николаевич. – Иди в автобус, я разберусь.

И замер, глядя куда-то в сторону. Я посмотрел туда – может, он что увидел? Я еще не до конца понимал, что Ворона больше не надо бояться – ни здесь, ни в Лесу. Но там, куда он смотрел, ничего не было. Только мокрые березы.

Он вдруг встрепенулся, посмотрел на нас, удивился: