— Ты ещё скажи, — истерично ухмыляется она, — что это всё ради того, чтобы не жениться на мне.

— Я благодарен тебе за всё, что было. Действительно благодарен, ты заслуживаешь другого отношения к себе. Но я не могу дать тебе то, в чём ты нуждаешься.

А потом был скандал. Настя пускала многочисленные слёзы и кидалась в меня всем, что попадалось ей под руку. Нет, она не отговаривала меня и не просила ни о чём таком, лишь давала выход своей обиде и ненависти. Впрочем, я был с ней солидарен, и даже особо не сопротивлялся. За что получил ещё пару пощёчин.

Вот так вот пошло и некрасиво было перечёркнуто всё то, чем мы оба пытались жить последние два года.

Я всё ещё разглядывал потолок, когда пришёл Дамир, сходу сумевший оценить ситуацию.

— Пить будем? — скорее для проформы, чем в серьёз предложил он.

Я задумался, а надо ли? Это было почти заманчиво, провалиться в пьяное забытье и не думать ни о чём. Но въедливая горечь внутри меня требовала чего-то иного — терзаний и рефлексии, так, если бы это было честнее по отношению ко всем нам.

— Лучше спать.

Получился нескончаемо длинный день. Родительский дом с его обитателями, разговорами и уютом казался недосягаемо-далёким. И пусть Рома с Дамиром были рядом, восседая на кухне и бурно обсуждая мою жизнь, сейчас мне хотелось лишь забыться в спасительном сне, наполненным тишиной и покоем. Это было почти легко — упасть в постель, вытянуться под одеялом, зарыться лицом в подушку. Это было бы легко, если бы не собственная подушка, источающая сладкий запах мёда и корицы, вперемешку с солнечным светом и свежей травой.

Утро пришло неожиданно, вырывая меня из беспокойного полузабытья, не принёсшего никакого облегчения, лишь разбитость и усталость.

Жил на сплошных рефлексах, выбитый из колеи той мешаниной чувств, что бушевала внутри меня. К Вере, к Насте, к самому себе.

Сомнений не было. Был страх, что всё потеряно, ну и стыд… за то, что не понял раньше.

Рома прожил с нами ещё пару дней, постоянно тормаша и докапываясь до меня. Я злился и срывался, отравляя жизнь всем троим.

В итоге раньше всех не выдержал Дамир, предъявив младшему брату два билета до Питера.

— Почему два? — не понял Рома.

— Чтобы я своими глазами видел, что ты вышел из поезда.

— Ха, — я впервые за эти дни издал звук, напоминающий хоть какое-то подобие радости.

— А ты, — угрожающе тыкнул в меня пальцем Дамир, — если не решишь за время нашего отсутствия свои проблемы, уедешь за ним следом. Понял?

Не понял, но сдержался. Если Дамир злился, значит, я действительно перегибал.

И вот они уехали, прихватив с собой Бонифация, с целью предотвращения у пса формирования депрессивных состояний из-за хозяина-мудака. То есть меня. Моего одиночества хватило меньше чем на сутки. До меня только тогда стало доходить, чем эти дни занимался Рома — он не давал мне погружаться в мысли, которые всё ещё продолжали выворачивать меня наизнанку.

Сорвался я уже к вечеру. Вина и страх невероятным образом сумели перевоплотиться то ли в гнев, то ли в какой-то неподвластный мне псих.

Дом. Машина. Дороги. Общага. Вера.

Я ещё не проснулась, а уже знала, что сейчас будет стыдно. И дело было совсем не в чугунной голове или в филиале пустыни Сахара, вольготно поселившемся в моём рту из-за похмелья. Так, лёгкий дискомфорт, если сравнивать со всем остальным.

Чужая рука, по-хозяйски расположившаяся у меня под грудью, несильно, но уверенно прижимала меня к крепкому торсу. Вернее к чужому голому торсу. Моей не менее голой спиной. Чёрт.

Стас спал безмятежно, перехватив одной рукой меня и уткнувшись своим носом мне в шею. Его дыхание, горячее и размеренное, обжигало мою кожу, при каждом выдохе высекая целый сноп искр, который в свою очередь не упускал не единой возможности пробежаться по моим несчастным нервам, туманя мозг, парализуя тело, порождая панику, убивая всякий намёк на разумность.

Осторожно шевельнула ногой. После чего выдохнула, то ли с облегчением, то ли с разочарованием. Джинсы. Они всё ещё были на мне, а значит… Значит, ничего не было. Хорошо, что не было. Замечательно, я бы даже сказала. Великолепно. Просто ВЕЛИКОЛЕПНО. И немножечко обидно. И сильно стыдно. А ещё до безобразия сложно…

Сумятица в собственной голове пугала. Захотелось бежать, а где-то в процессе сбегания сменить телефон, имя, национальность… и остатки мозгов. Боже, Вера, что же ты опять учудила?!

Попробовала осторожно выскользнуть из-под руки Стаса, не желая его будить. Но Чернов спал крепко, даже бровью не пошевелил, лишившись моего тела в качестве подпорки. Теперь он просто перекатился на живот и плющил свою харю об подушку, а не мою шею. Вот же гад! Мог бы проснуться ради приличия.

Думала аккуратно сбежать, в итоге неудачно рухнула с кровати. Звук моего падения непозволительно громко разнёсся по спальне, но даже это не потревожило крепкого Черновского сна. И смешно и грустно, вот честно. Потирая ушибленный копчик, оценила степень своей одето-раздетости. Нижнее бельё в полном составе — есть, джины — есть, и отчего-то только один носок. Пока скакала по комнате в поисках остатков своего обмундирования, пыталась прикинуть, что же мне теперь со всем этим делать. На душе было неоднозначно. Стыдно, радостно, приятно, волнительно, тревожно, горячо…

— Ну и куда ты? — хриплым ото сна голосом поинтересовался Чернов, когда я с победным видом сумела отыскать потерявшийся носок.

Стояла к нему спиной, не решаясь повернуться. Уровень оголённости смущал до ужаса, а прикрываться было как-то глупо. Ну не в карты же на раздевание я вчера с ним играла.

— На пары опаздываю, — схватилась за первое правдоподобное объяснение, совсем не представляя, сколько сейчас времени.

Стас промолчал, а я продолжила судорожно искать свою футболку, которой нигде не было. Всё так же держась к нему спиной, крутила головой по сторонам, стараясь не смотреть на него, хотя очень хотелось.

— Что-то ищешь? — практически невинно задаёт свой следующий вопрос.

— Да так… — не выдавая своей паники, попыталась отмахнуться от него. — Стас, ты не видел мою… футболку?

— Какую?

— Ну такую… — совсем не помнила, что именно надела на себя вчера, собираясь в спешке. — Мою.

Чернов завошкался на кровати, заставляя моё сердце пропустить удар. Только не вставай, только не вставай. Не надо мне помогать, не надо. Я сама. Сама. Но такое развитие событий было бы слишком простым для него, потому что у кого-то в голове была припасена более изощрённая экзекуция для бедной и наивной Веры.

— Ты про эту? — во мне теплилась надежда на то, что Стас просто укажет пальцем в нужном направлении, позволяя мне просто схватить сей трофей и скрыться от его настырных глаз, самодовольно разглядывающих меня. А то, что он сейчас занимался именно этим, я не сомневалась.