– О'кей, мистер Колтрейн, я вам расскажу, что я здесь делаю, – теперь она встала на колени и сердито нацелила палец на Джейка, упираясь ему в грудь. Чем громче звучал ее голос, тем быстрее подчиненные Джейка удалялись от костра: – Значит, ты хочешь знать, что я здесь делаю? Хорошо, я тебе все расскажу.

– Я жду, – отрезал он, сидя перед ней.

Джесси глянула в его голубые глаза – в них плясали огоньки, она подумала, что это отблески костра.

– Я скажу тебе, что я здесь делаю, – повторила она. – Никто не смеет обвинить моего отца в контрабанде оружия, а потом преспокойно уехать. Никто не смеет сказать, что отберет мою землю, и – уехать. Ты слышишь, никто! Мой отец никогда не имел ничего общего с такими, как Хайес. Никогда! И я собираюсь доказать это! Ты можешь схватить меня и отправить домой, если хочешь, но я все равно поеду одна. Я собираюсь найти этого Васкеса, встретиться с ним и заставить его выложить всю правду. Мой отец умер и не может защитить себя, но я-то жива и могу сделать это. И ты меня не остановишь! – Джесси пришлось сделать паузу, чтобы перевести дыхание.

Она перестала тыкать Джейка пальцем в грудь и прижала ладони к своей вздымающейся груди. Лицо ее пылало, а горящие глаза не отрывались от Джейка, отчего она видела его, как в тумане. Когда Джесси переводила дыхание, то издавала какие-то всхлипывания. Но пусть разразит ее гром на этом самом месте, если перед ним заплачет; нижнюю губу она вызывающе выпятила, а подбородок упрямо вздернула.

Джейк наблюдал за ней, в сомнении тер подбородок, раздумывал, какое принять решение. Потом глубоко вздохнул и решительно поднялся. Джесси немедленно вскочила на ноги. Ей не хотелось выглядеть слишком маленькой рядом с ним; она даже приняла его позу, расставив ноги и упершись руками в пояс. Джесси хотела, чтобы он знал: она так же решительно настроена остаться, как он намерен отослать ее обратно. Однако Джейк удивил ее.

– Хорошо, Джесси, можешь остаться.

Она не верила своим ушам! Он сдался! Лицо ее вспыхнуло от радости, она потянулась к нему, но этот порыв был остановлен последовавшими словами:

– Но не по той причине, о которой ты думаешь! Я вынужден разрешить тебе остаться с нами. И поверь, мне это совсем не нравится. Задание у нас чертовски опасное. Всех могут убить. Каждый человек на счету, и я не могу лишаться столь нужных мне людей, чтобы отослать тебя домой, а одну на такое расстояние отправить тоже не могу. Черт побери, Джесси! В какое положение ты меня ставишь! Я так и знал, что сломанное колесо фургона – это только начало, – закончил он свою речь, подняв руки вверх и возведя глаза к небу, как бы желая сказать: «Посмотри, Боже, с чем мне приходится иметь дело здесь на земле!»

Позднее, когда лагерь затих, Джесси открыла глаза. Она устала, но не могла спать. Лежала в своем спальном мешке, который Джейк вытащил из фургона, где она пряталась. Джесси свернулась калачиком на боку, подложив ладони под щеку. Если протянуть руку, то можно коснуться лица Джейка. Но она не осмелится это сделать. Он уснул, уже примерно час слышалось его ровное дыхание. Джесси вспомнила, как голова Джейка лежала у нее на коленях и она гладила его лицо, когда он впервые очутился в ее хижине и потерял сознание. Нежная улыбка появилась на губах и быстро исчезла. Ей полагалось его ненавидеть. Ведь этот человек мог лишить ее всего. Слезинка выкатилась из-под век и сбежала по щеке прямо на руки. Джесси даже не пыталась стереть. Он уже лишил ее всего, а она вовсе не имела в виду свою ферму.

* * *

Джейк знал, что поднимающаяся в нем горячая волна не имеет ничего общего с палящим солнцем. Пустив коня легким галопом, он проехал к головному фургону своего маленького каравана. Решил про себя, что необходимо проверить колесо, исправленное вчера вечером, но в глубине души знал, что это предлог, чтобы не видеть Джесси, сидевшую на козлах второго фургона рядом с Коем Паттерсоном. Джейка сводило с ума не то, что они сидели так близко друг к другу, а доносившиеся до него обрывки веселых разговоров и взрывов смеха, поэтому временами ему хотелось отхлестать обоих.

«Только дети и ненормальные могут веселиться в сложившихся обстоятельствах», – думал Джейк. Оглядываясь на второй фургон, он ясно понимал, что имеет дело как раз с таким вариантом. Было непонятно: то ли он ревновал, – но это предположение сразу же отмел, – то ли чувствовал груз ответственности, и поэтому беззаботность Джесси и Коя его раздражала. Почему-то казалось, что они насмехаются над тяготами их задания. «Уже одна только дорога на Санта-Фе убийственная, – подумал он, – без дополнительных трудностей в виде сломанного колеса, женщины в роли безбилетного пассажира, груза армейского оружия, которое надо защищать, и мексиканских революционеров, поджидавших в конце долгого пути».

Джейк понимал, в чем состояли его трудности, и, наконец, признал это. Когда он был на службе, приходилось держать в узде свои чувства, причем гораздо крепче, чем держит поводья своего умного коня. А теперь здесь оказалась Джесси, и хоть волком вой. Он не может контролировать себя, утратил власть даже над собственным телом, когда она находится поблизости. Прошлой ночью подвергался настоящей пытке, лежа так близко от нее и в то же время так далеко. Он сгорал от желания поцеловать Джесси, заключить в объятия, и пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы заснуть. Но и во сне он видел ее. Проклятие! Такие осложнения вовсе ни к чему!

Кроме того, все мужчины в отряде добивались ее внимания. Джейк фыркнул: и это закаленные войной ветераны! Если они не кудахтали сочувственно после ее притворного обморока вчера вечером, то теперь наперегонки заботились, чтобы она поела, чтобы ей было удобно, старались поговорить с нею, помочь, улыбнуться ей. «Просто отвратительно, – подумал Джейк, сердито поджав губы. – Если ее жизнерадостные улыбки и большие карие глаза не западут к концу дня в сердце каждого отважного бойца, будет весьма удивительно».

Джейк с досадой заерзал в седле, держась рядом с первым фургоном и опытным глазом поглядывая на исправленное колесо: нет ли признаков новой поломки. Благодарение Богу, все было в порядке. Но не колесо было предметом его забот – оно всего лишь уловка, чтобы не находиться рядом с Джесси. Сегодня утром она держалась отчужденно. Джейк надеялся, что не слишком обидел ее; конечно, он накричал вчера вечером и даже настоял, чтобы она спала рядом с ним; так было легче присматривать за ней, как будто она, как огрызнулась Джесси, их пленница.

Джейк невольно улыбнулся. Такая уж она есть: виновна и застигнута на месте преступления, впуталась в дело, к которому не имеет никакого отношения, и во всем обвинила его: оказывается, Джейк ее предал. Никто из отряда ничего не сказал, но косые взгляды его людей и то, как они старались держаться от него подальше, явно свидетельствовали об их намерении принять сторону Джесси. Они ей сочувствовали, бедняжке. Одна-одинешенька, из чувства долга решившая защитить доброе имя отца. В планы Джейка и так входило защитить его честное имя. Интуиция подсказывала ему, что мистер Стюарт был непричастен к делам с контрабандой. Ему незачем было впутываться в эти дела. Имелась отличная ферма, фургонами закупали продовольствие – зачем ему грязные деньги от контрабанды оружия?