– Черт бы все побрал! – выругался Джейк. Именно поэтому он рявкал на любого, кто приближался к нему сегодня. Почему она не доверила ему разобраться в деле? Неужели думает, что он бессердечно согласился с версией его виновности, поверив словам Васкеса или Маккензи, не имея даже доказательств? Что он хладнокровно придет с военными и прогонит с земель отца? Нет, Джейк не обижался на подозрительность Джесси, а просто неимоверно злился, вот и все.

От жары на лбу выступил пот, и Джейк сердито снял с шеи платок, чтобы вытереть лицо. Потом решил положить платок в карман рубашки и расстегнул его. Пальцы нащупали кольца, положенные туда позавчера. Внезапно нахлынули воспоминания: они с Джесси под деревьями, ее красивое, ждущее любви тело, потом сердитое молчание и то, как она швырнула обручальное кольцо на землю и стала топтать его, – все это нисколько не уменьшало гнев и досаду Джейка. Никогда он не признавался женщине в любви, и тут – признание швырнули ему в лицо. В любом случае, это уж слишком. Джейк скомкал платок и сунул в карман поверх колец. Угрюмое выражение не сходило с его лица весь день.

Джесси была как никогда тверда и полна решимости выполнить свою собственную миссию в этом путешествии. Однако исчезли радость и возбуждение, которые она всегда связывала с дорогой на Санта-Фе, зависть к тем, кто уезжал с караванами дальше, покидая их ферму. Бесконечные дни тряски в фургоне переходили один в другой. Больше не было веселой болтовни и добродушного подшучивания с окружавшими ее людьми, что так развлекало в первое время. Ушел дух приключения. Остались позади прерия с полевыми цветами, колышущимися под ветром, стада бизонов, мирно пасущиеся на лугах, ослепительно голубое небо и яркая зелень травы.

Теперь их небольшой караван передвигался по каменистому участку дороги на Санта-Фе. Джесси была так измучена, что уже сомневалась, существует ли этот город. Ей казалось, что Санта-Фе – это мираж, который удаляется все дальше и дальше, дразняще вырисовывается в их воображении, а в действительности просто не существует. Наверное, всю свою оставшуюся жизнь она будет трястись, обливаясь потом и покрываясь пылью, на этих жестких козлах. Даже робкие ухаживания Коя начинали ее раздражать.

А тут еще Джейк. Конечно, она решила, что между ними установилось как бы негласное перемирие. Он больше не сердился на нее, но и не вел себя с нею как прежде. Джесси вздохнула. «Иначе и быть не могло, если вокруг дюжина мужчин. Хотя, – думала она, вцепившись руками в жесткое деревянное сиденье, чтобы не упасть, пока фургон катился по крутому склону, – он вполне мог бы найти пару минут, чтобы побыть со мною наедине. Просто взгляд, прикосновение, может быть, поцелуй».

Джесси тряхнула головой, отгоняя трепетные воспоминания о тех моментах под деревьями на ее лугу. Давно ли это было? Как будто прошла целая вечность, сделала она вывод. И пришлось признать, что одного лишь поцелуя ей было бы недостаточно. Вполне понимая, к чему он привел бы, Джесси чувствовала себя виноватой из-за этих сладостных чувств, которые испытывала, думая о Джейке. Это казалось какой-то насмешкой над памятью отца: она испытывала желание любить человека, который обвинял его в преступлении. Джесси решительно поджала губы. А как быть с купанием? Может она позволить себе искупаться и вымыть голову? Их привалы поздним вечером и отправление в дорогу ранним утром не позволяли искупаться в тех водоемах, возле которых они останавливались. Самое большее, на что она могла рассчитывать, это слегка смыть слой грязи. Джейк запретил ей купаться. Когда она воспротивилась, он твердо взял ее за руку и отвел от своих подчиненных. В нескольких сердитых выражениях неоднозначно дал понять, как при виде обнаженной соблазнительной женщины эти сдержанные мужчины могут превратиться в стаю шакалов, подобно шайке Хайеса. Им и без того требуется большая выдержка.

Затем вскользь напомнил ей, что в это путешествие ее не приглашали и она является для них обузой. Так и удалился, оставив Джесси со своими мыслями, а сам вернулся к костру. Это был первый и последний раз за все время пути, когда он дотронулся до нее. Но Джесси видела его пылающие скрытым огнем глаза, напряженное лицо в те мгновения, когда он не знал, что за ним наблюдают. Такое же выражение она видела и на лицах других мужчин, что стало ее беспокоить. Конечно, они продолжали обращаться с ней уважительно, но Джесси старалась никак не напоминать им, что она женщина.

Вообще-то, они могли забыть об этом, раз она одета, как и они, – в брюки, рубашку, сапоги, со шляпой на голове, – но сама, конечно, забыть не могла. С некоторым опасением, мешающим ей радоваться свежей красоте гор, Джесси ждала приближения месячных. Она безошибочно определяла это по набуханию нежной груди и тяжести в низу живота, и даже приписывала этому свою неуравновешенность и слезливость.

Раздражение и желание заплакать овладели ею сразу же, лишь только она представила себе, как будет справляться с неудобствами, когда подойдет время. Объясни это двенадцати, нет, тринадцати мужчинам, выполняющим секретное поручение правительства Соединенных штатов, подзадоривала она себя. Можно представить, как это будет выглядеть. С какой стати нам останавливаться? Ох уж, эти женщины!

Размышления были прерваны не монотонным покачиванием фургона, а, наоборот, неожиданной остановкой. Оглядываясь вокруг, Джесси пыталась определить причину остановки, но не заметила ничего необычного. Она взглянула на Коя, который просто пожал плечами и показал на приближающегося Джейка. Оставалось лишь ждать его объяснений. Остальные слезали с лошадей. Это было очень странно.

– Что происходит, Джейк? – спросил Кой еще до того, как тот натянул поводья.

Голубые глаза Джейка скользнули по лицу Джесси, прежде чем обратиться к лейтенанту. Джесси почувствовала, как сжимается все внутри и мурашки бегут по коже, – только один взгляд, большего она не заслуживает.

– Охота, – пояснил он. – Подтягивайся к первому фургону.

– Охота? – переспросил Кой дрогнувшим голосом. – Ты имеешь в виду индейцев?

Джейк бросил на него взгляд, который вполне можно было назвать презрительным.

– Нет, лейтенант. Поехали, сам убедишься.

Даже не взглянув на Джесси, он рысью направил коня к группе мужчин перед головным фургоном. Джесси смотрела на его широкую спину, пока он удалялся. Она помнила, как гладила эту спину и как от одного ее прикосновения напрягались его мускулы…

Она быстро взглянула на Коя и облегченно вздохнула. На мгновение ей показалось, что высказала свои мысли вслух. Но нет, Кой не смотрит на нее так, будто у нее выросли рога, но все равно взгляд у лейтенанта слегка обеспокоенный, он перебирает поводья и цокает лошадям, направляя фургон в указанное место.

Джесси не могла не узнать все о Кое, день за днем сидя рядом с ним на козлах. Она понимала, что он влюблен в нее, поэтому старалась никоим образом не ввести его в заблуждение и не дать повода воспылать надеждами. Молодой лейтенант в самом деле нравился ей, но не настолько, чтобы появилось желание вскружить ему голову. И еще она знала, что встревоженный вид парня объясняется его стремлением заслужить одобрение и завоевать уважение Колтрейна. А ведь Джейк, подумала Джесси, или не обращал внимания, или просто не хотел замечать его стремления быть полезным в этом путешествии, выполнять свои обязанности безукоризненно. Со стороны Джейка это выглядело жестоко. Что ему стоило быть подобрее к Кою? И почему он вел себя так резко и нетерпеливо с этим парнем?