«Здесь я солидарен с писателем Эдуардом Лимоновым», — говорит ведущий «Вестей» Дмитрий Киселев, в кадре появляется фотография Лимонова, и диктор за кадром (видимо, давнишний запрет на синхроны Лимонова снять забыли; государственное телевидение — система неповоротливая) с выражением читает: «Все сняли маски. Это проамериканская акция, впервые после перестройки. Рубикон пройден. Московские креативный класс в своих дубленках ушел от страны и народа, отделился. Что можно сказать: американский флаг им в руки».

Лимонов в итоговых «Вестях» — это уже даже не сенсация. В СМИ, в которых без соответствующего звонка и комар не проскочит, он давно уже любимый герой и автор. К колонкам в «Известиях» все привыкли, а тут еще сервильнейший «Эксперт» печатает программную статью Лимонова «Чужие» — все о том же: «Выступив против закона, запрещающего усыновление русских детей гражданами США, буржуазия проявила себя как прозападная, не национальная сила. Ею продемонстрирован проамериканский подход к конфликту». Очевидно, подтверждается гипотеза, согласно которой ненависть Кремля к Лимонову и его партии была обусловлена прежде всего писательской ревностью к Лимонову со стороны Владислава Суркова: когда Суркова в Кремле не стало, исчезло единственное препятствие к взаимной симпатии Эдуарда Лимонова и путинского Кремля, который, в общем, еще при Суркове был вполне национал-большевистским учреждением, а сейчас и подавно.

Лимонов на стороне Кремля, и с этим надо как-то жить. Конкретно с этим, впрочем, жить достаточно просто: для писательской биографии Лимонова, почти солженицынской, текущая политическая ситуация — слишком незначительная величина, чтобы всерьез обращать на нее внимание. Старый анекдот про Пугачеву применим к Лимонову едва ли не лучше, чем к самой Пугачевой — да, разумеется, с точки зрения писательской биографии Лимонова Путин — именно что мелкий политический деятель его эпохи, примечание к последнему тому. А Немцова, Яшина или там Навального в этой биографии просто не существует даже в примечаниях. Я понимаю, что такая формулировка никого не устроит, но Лимонов сам свято в это верит, а его вера здесь первична, так уж устроены настоящие писательские биографии. Лимонов может бегать в Кремль (что вряд ли), согласовывать темы своих колонок с Володиным (что исключено) и даже получать гонорары у Арама Габрелянова (что факт) — все равно он останется Лимоновым, смиритесь.

Но это — только про Лимонова, он такой один. Когда обычные люди начинают вести себя так же, получается что-то совсем неприличное. Знаменитый автор «Лимонки» прошлых лет пишет новый памфлет о новых врагах нацболов: «Водомерка Борис Н родилась в городе Сочи и с тех пор очень любит серфинг на волнах в теплых лужах. По слухам, когда-то в прошлом водомерка Борис Н была губернатором большой области и даже вице-премьером большой страны. Но, зная размер мозга (не кошелька) водомерки Бориса Н, мы не можем поверить в эти слухи», — такой текст без купюр и без редактирования идеально смотрелся бы на сайте любого прокремлевского молодежного движения, они пишут точно так же, теми же словами и с той же интонацией, и это фантастика — нашистов создавали как антинацболов, часто воруя их лозунги и эстетику, а теперь они риторически не отличаются друг от друга совсем, причем это не нашисты стали больше похожи на нацболов, а наоборот, нацболы, описав диалектический круг, заговорили нашистским голосом, иногда даже буквально — уважительные ссылки на знаменитую Кристину Потупчик в текстах статусных нацболов выглядят теперь так же привычно, как цитаты из Лимонова на государственных телеканалах. Это омерзительно, но более чем логично — к тем, кого Лимонов называет «вождями буржуазии», у нацболов гигантский счет — от коалиций пятилетней давности до декабрьских событий 2011 года (этого уже никто никогда не подтвердит и не опровергнет, поэтому вопрос «А может, стоило выходить не на Болотную, а на площадь Революции?» останется вечным), и этот счет позволяет нацболам быть безжалостными к любому из «буржуазных лидеров». Есть у нацболов такое моральное право.

А куда от них сейчас можно убежать, не уезжая из России? Выбор минимален: туда, где Дмитрий Киселев вращает глазами в телевизоре, или в себя, как в позднем совке — консервировать овощи, плести макраме, читать художественную литературу.

Другое дело, что любой неожиданный, то есть не прописанный в сметах и медиапланах, союзник для власти — это такой милый курьез, очередной юный помощник Следственного комитета, без которого обойтись, безусловно, можно, но раз уж он есть — не гнать же его. Дмитрий Киселев исполнит свой верхний брейк в «Вестях» и без цитаты Лимонова, но если уж цитата есть, то пускай будет. У журнала «Эксперт» и без Лимонова есть полтора десятка политически безупречных авторов, всегда готовых объяснить антинародность очередного марша, но раз уж есть Лимонов, пусть будет и Лимонов. Не выбрасывать же.

Но, повторю, это не имело бы значения, если бы речь шла об одном Лимонове, который и так имеет право на все. И даже если бы речь шла только о нацболах, это тоже не стоило бы отдельного разговора. Но спустя год с лишним после начала московских митингов, когда облик «буржуазных лидеров» (каждый второй работает на Кремль, каждый первый интриган, все вместе глупы и самодовольны, а также готовы друг друга загрызть) и их ядерного электората (тоталитарное сектантское мышление и все производные от него) стал, что называется, общественным достоянием, моднейшим признаком этого сезона становится разочарование. Это было очень хорошо заметно по реакции в соцсетях на дело Алексея Кабанова: в первые часы было много высказываний в том духе, что Кабанов не виноват, потому что этого не может быть никогда, и очередной комментарий типа «То есть Леша не придет на марш против негодяев?» нужно было перечитать несколько раз, чтобы понять, это кто-то белоленточный всерьез интересуется или нашисты остроумно шутят. И когда понимаешь, что это всерьез, хочется куда-нибудь убежать от таких единомышленников. А куда от них сейчас можно убежать, не уезжая из России? Выбор минимален: туда, где Дмитрий Киселев вращает глазами в телевизоре, а Кристина Потупчик в интернете, или в себя, как в позднем совке — консервировать овощи, плести макраме, читать (или писать, кто умеет) художественную литературу, в общем, выживать среди этой смертной любви, как было написано на Берлинской стене. Сезон разочарований ставит многих перед таким выбором, и если уж делать его — ну, в самом деле, лучше уйти в себя, чем в юные помощники Следственного комитета и администрации президента.

Эволюционным или революционным путем эта власть в любом случае рано или поздно сменится, уйдет, денется куда-нибудь, уступит место или более ужасной, или более циничной, и, оглядываясь на начало десятых, мы, как это всегда бывает, увидим совсем не то, что видим сегодня, и людей и события будем расставлять не в том порядке, в каком это кажется логичным теперь. В коридорах старой редакции «Известий» на стенах висели развешанные уже в девяностые первые полосы за разные годы — но не настоящие, а тогда же, в девяностые, и сверстанные, по полосе на год. Допустим, восьмидесятый год — Сахаров во всю полосу, семьдесят четвертый — Солженицын, восемьдесят шестой — Чернобыль, шестьдесят восьмой — танк в Праге, тридцать седьмой — лагерная вышка. Не знаю, кто это придумал, но получилось не дежурное украшение офисных коридоров, а серьезное произведение современного искусства. Смотри на эти полосы и думай, где больше правды: в этих фальшивых, задним числом сделанных полосах, или в настоящих, где ни Сахарова с Солженицыным, ни Чернобыля, ни танков в Праге, а только вести с полей, ленинский ЦК и иногда космонавты какие-нибудь. Потому что изучать историю по первым полосам старых газет бессмысленно, в лучшем случае история живет на третьей полосе в виде маленькой заметки без подписи, типа «На Финляндском вокзале большевики встретили Ленина», или «Конец литературного власовца», или «К ситуации в Чехословакии», или еще что-нибудь. А на первой полосе всегда будет какая-нибудь бессмысленная фигня. Ну, почти всегда, за редчайшими исключениями.