— Я думаю, вам давит вот здесь, — произнёс Святослав, приседая на корточки и стягивая с меня невесомые трусики.

Чёрной ласточкой улетели они в салон автомобиля, я же осталась перед ним непристойно раздетая снизу. Тёплое дыхание согревало кожу в ночной прохладе, щекотало, ласкало, обволакивало. Он был так близко, что кружилась голова.

— Что–то всё–таки не так, — выдохнула я, понимая: ничего более нескромного и восхитительно–непристойного я ещё не делала.

Святослав решительно поднялся, открыл заднюю дверь, так, что я оказалась прикрыта от проезжающих изредка машин и взглядов их водителей и пассажиров, хотя, конечно, притормози любая из них на мгновение, брось в нашу сторону взгляд — и всё станет ясно внимательному зрителю.

Я стояла, открытая всем ветрам, под вечно хмурым, даже ночью, небом, вдыхала сложный аромат дорожной пыли, смешанный с тем особым, предвещающим дождь, запахом. И ждала следующего шага завораживающего меня мужчины.

Кто из нас ведёт себя более дерзко? У кого в крови больше адреналина? Я — простая девушка, мне терять нечего, у меня нет репутации в деловом мире. Пока нет.

Два адреналиновых наркомана. И сексуальных тоже.

Через несколько секунд на мне остались шпильки, чулки и украшения. Достойное прекрасной ночи одеяние.

— Да, так гораздо лучше. Благодарю вас, Святослав Дмитриевич. Так приятна ваша забота, — прошептала чуть сдавленно. — Простите, что побеспокоила. И задержала, конечно. У вас наверняка много дел, вы так много работаете.

— Главное — ваше здоровье, Маргарита Сергеевна, — ответил Драгомиров. — В нашем дружном коллективе принято заботиться друг о друге. Могу ли я ещё что–либо сделать для вас?

Вот негодяй. Знает же, что я не умею полноценно вести в сексе, дальше слов у меня никак не заходит. Я люблю, когда он делает со мной всё что хочет, а я хочу всё, что он делает со мной.

— Пожалуй, этого достаточно, — произнесла, скрыв прозвучавшее в моих мыслях ехидство. Ну, как ты поступишь, гад?

Тело покрылось мурашками от лёгкого прохладного ветерка, соски напряглись и непристойно торчали, призывая уделить им больше внимания, а этот… собственник компании и заботливый руководитель… если опустить ругательства, стоит и любуется, совершенно ничего не предпринимая.

— Я, пожалуй, вернусь в салон.

Развернулась спиной. Замерла на мгновение. Всем телом желая ощутить его прикосновения. Почувствовать хотя бы движение воздуха в свою сторону.

Стоит.

Истукан!

Склонилась над сидением, так, словно действительно ищу трусики или платье.

Не шелохнулся.

Не человек, а памятник!

Или посетитель музея, честное слово!

— Ах, что же делать, в нашем музее вандалы поснимали таблички «руками не трогать»? — пошутила я, опираясь локтями о кожаное сидение. Грудь коснулась холодной кожи, сжалась, возбудив тело ещё сильнее, когда вдруг мужчина за моей спиной ожил.

Горячие руки легли на талию, чуть сползли вниз, примеряясь поудобнее, сжимая сильнее. Неужели вот так, без предварительных ласк?

Ответом стало вторжение. Медленное, неспешное, плавное, но уверенное движение внутрь моего тела, которое давно было готово принять его в себя без остатка. Сжать мышцами. Прочувствовать каждый миллиметр. Отпустить на мгновение. Чтобы вновь повторить головокружительный ритм наших тел.

Тряхнула головой, позволяя остаткам шпилек рассыпаться по салону, высвободить скованные весь день локоны. Меня ухватили за импровизированный хвост, потянули назад, заставляя глубже принимать его в себя. Изгибаться. Стонать.

Мимо с грохотом пролетела фура, осветив на пару секунд пейзаж. Но мы не сбились ни на мгновение, продолжая двигаться в едином ритме навстречу друг другу и головокружительному удовольствию.

Чертовски нагло соблазнять собственного босса, привыкшего к шёлковым простыням и искусным ласкам вот так, на обочине, под шум и свет проезжающих машин.

Бесстыдно ходить по улице обнажённой.

Бессовестно, непозволительно откровенно соблазнять мужчину. На улице. Под фонарями.

Я плохая девочка. Я очень, очень плохая девочка. Развратная, дерзкая девчонка!

Оргазм взорвал тело сильнее обычного. Я извивалась, кричала в голос, билась о его тело, стараясь продлить эти спазмы, усилить их, сойти с ума окончательно и бесповоротно. Сорваться в пропасть и разбиться.

— Да! Да! Да! — завела я в каком–то примитивном диком ритме. — Да–да–да–да–да! — продолжала, обливаясь слезами, дёргаясь, сжимая мышцами невозможно прекрасный, волшебный, сказочный, потрясающий член. — О–о–о, — простонала, опадая на пассажирское сиденье. — Да-а-а-а.

Святослав пришёл в себя на порядок быстрее, взял пачку влажных салфеток и привёл себя в порядок, затем передал их мне.

— Ты начала пить таблетки? — спросил он, заставив меня замереть с открытым ртом и зависшей в воздухе рукой.

— Таблетки? — переспросила как полная дурочка. А ведь он говорил о таблетках. Давным–давно говорил. И Машка первым делом посоветовала начать курс. А я… то одно, то второе, то пятое, то десятое.

Нет, я их даже купила! Потом прочитала, что нужно сперва сдать анализы и сходить к гинекологу, побоялась принимать сама, до врача, естественно, не дошла.

— Противозачаточные.

— Прости. Мне было так хорошо, что мозг ещё не восстановился. Нет, таблетки пока не начала пить.

Я осторожно надела платье и только после этого выскользнула за пределы машины целиком. Приняв горизонтальное положение поняла, что вопрос не был праздным. По ногам потекла липкая влага.

Ноги ослабели. И вовсе не от недавнего оргазма.

Первая мысль была панической. Я не хочу беременеть! Вторая не менее истеричной — «Только не это! Нет!». Третья ничем не уступала первым двум: «Я не могу залететь вот так! Не от случайного любовника, который никак не планировал детей от малознакомой озабоченной извращенки!»

Быстро стёрла следы преступления с кожи и испуганной мышью нырнула в машину, где мне протянули трусики. Запихнула их в сумку. На Святослава боялась даже смотреть.

Мало того, что я сама ни капли не желала становиться сейчас мамой, был ещё вариант, что мужчина надумает себе лишнего и решит, будто я наглая, помешанная на деньгах интриганка, коварная хищница, и бросит меня.

А я не готова!

Не хочу!

Не хочу с ним расставаться!

Да я никогда в жизни не чувствовала себя так замечательно, как последнее время. Всё то время, что я прожила без Стаса и маминых нотаций. Как нормальный, полноценный взрослый человек. Самостоятельный!