части какой-нибудь нашего мира;

Ибо нежна очень сущность богов и от нашего чувства

Удалена, так что ум наш с трудом их себе представляет,

От осязания рук и ударов они ускользают,

То же, что неосязаемо, нас и касаться не может.

Трогать не может нас то, что не может быть тронуто нами.

Так что должны отличаться жилища бессмертных от наших

И по составу должны быть так тонки, как сами же боги.

Это я дальше тебе докажу в рассужденьи пространном.

Думать, затем, что для нужд человеческих создали боги

Всю эту дивную сущность миров, что по этой причине

Должно хвалить непрестанно богов достохвальное дело,

Предполагая в грядущем его вековечным, бессмертным;

Или же грешным считать, что колеблем мы мира порядок,

Промыслом вечно блаженных богов утвержденный издревле

В пользу племен человеческих на бесконечное время,

И оскорбляем порядок тот словом, сводя его книзу,

И измышлять и выдумывать прочее в этом же роде —

Крайне безумно, мой Меммий. На что им, блаженным, бессмертным,

Могут сгодиться обильные благодарения наши,

Чтобы ввиду наших нужд приступили к творению боги?

Новость какая способна была их привлечь после стольких

Лет безмятежных, что вдруг они жизнь изменить пожелали?

Только тогда, мне сдается, заманчивы новые вещи,

Если все старые в тягость. Но тот, кто печали не ведал

В прежнее время и всю свою жизнь проводил благолепно,

Будет ли столь увлекаться пристрастьем к каким-то новинкам?

Разве их жизнь в темноте и в страданиях тяжких влачилась,

Прежде чем не воссияло начало родящее мира?

Что было б скверного в том, если б мы не родилися вовсе?

Всякий рожденный на свет непременно в живых оставаться

Хочет, пока соблазняют его наслаждения жизни.

Но для того, кто еще не отведал любви такой к жизни,

Кто средь живых не был, – что за беда, если он не родился?

Дальше: откуда достались богам образцы всех предметов,

Созданных ими, а также понятие о человеке?

Знали ль они, сознавали ль в душе то, что сделать хотели?

Как бы узнали они о значении телец первичных,

Кои столь многое могут создать, свой порядок меняя,

Если б природа сама не дала образцов для творенья?

Тельца первичные эти в количестве неисчислимом

И от времен незапамятных всюду проносятся, частью

Движимы собственной тяжестью, частью гонимы толчками.

Между собой они всячески сходятся и испытуют

Все то, что может возникнуть от тех и других столкновений.

Стало быть, не удивляйся, что именно это движенье

Свойственно им и что в том положенье они очутились,

В коем находятся ныне, весь мир обновляя рожденьем.

Если б совсем неизвестны мне были первичные тельца,

То и тогда б я посмел утверждать по строению неба

И заключать из большого количества прочих явлений,

Что не для нас была призвана к жизни божественной силой21

Сущность вещей, у которой погрешности столько найдется.

Прежде всего, из всего, что покрыто пространствами неба,

Часть занимают наибольшую горы и дебри лесные

С диким зверьем, и ее наполняют утесы, болота

Или моря, разделившие все берега так широко.

Далее, две приблизительно части отъяты у смертных

Зноем удушливым и остротой холодов постоянных.

То, что осталось для пашни, природа сама покрывает

Диким кустарником, если тому не препятствуют люди,

В страде житейской привыкнув вздыхать над киркою двузубой

И разрыхлять свое поле движеньем тяжелого плуга.

Если б сошник плодоносных комков земляных не ворочал,

В почве самой семена возбуждая к обильному всходу,

То уж само по себе ничего бы не вышло на воздух.

Даже и после того, как достигнуто было работой,

Что на земле расцвело все и весело зазеленело,

Или жарой непомерною воздуха сушится почва,

Или ее заливают дожди, и студит ее холод,

Или же веянье ветров суровых ее удручает.

Кроме того, почему на земле и на море повсюду

Кормит и плодит природа свирепых, ужасных животных,

Вредных для рода людей? Почему время года приносит

Людям болезнь? Почему преждевременно смерть всюду бродит?

Или младенца возьми. Как пловец, что могучей волною

Выброшен, голый; безмолвный лежит на земле он, нуждаясь

В жизненной помощи всякой, как только его в царство света

Из материнского чрева в потугах выводит природа.

Криком младенческим он оглашает всю местность, и прав он,

Так как ему предстоит испытать столько жизненных бедствий.

Между тем скот, табуны лошадей или дикие звери

Без погремушек взрастают. Животным совсем незнакомы

Тучной кормилицы льстивые и шепелявые речи.

Также не нужны им разные платья по времени года;

И наконец им не нужны оружье и крепкие стены

Для охраненья имущества. Каждому все в изобильи

Почва дает, и природа вещей припасает искусно.

Прежде всего, таким образом, тело земное и влага,

Воздуха легкое веянье и раскаленное пламя —

Вот из чего составляется вся совокупность предметов.

Все состоит это из народившейся плоти и смертно,

И таковою же быть должна целого мира природа.

Ибо когда наблюдаешь ты, что создаются в предметах

Части и члены из телец рожденных, подверженных смерти,

То также целое все рождено и подвергнется смерти.

Вследствие этого, если я вижу, что члены и части

Мира великого гибнут, затем нарождаются снова,

Стало быть, также и нашей земле и небесному своду

Было начало положено и предстоит им погибель.

Меммий, в вопросах таких не считай легкомысленным словом,

Что принимаю огонь я и землю как смертное нечто,

Что несомненной считаю я влаги и воздуха гибель

И признаю в них возможность возникнуть и вновь развиваться.

Некая доля земли, под лучами палящего солнца

Догола выжженной и попираемой сильно ногами,

Клубами и облаками летучими пыль испускает,

Что рассевается всюду по воздуху ветром могучим,

Частью же комья земли увлекаются силою ливней,

И берега размываются бурным