Римский флот двигался прямо против ветра, разрезая носами кораблей встречные волны, которые, разбиваясь, осыпали тучами брызг стоявших на передних палубах бойцов. Моргая из-за летевших прямо в лицо соленых капель, Катон неотрывно следил за приближающимся противником. Пираты, по-прежнему шедшие под парусами, быстро сближались с римлянами и через час, подойдя на расстояние меньше мили, были уже прекрасно видны. В большинстве своем пиратские корабли относились к тому же классу, что и римские биремы, а в центре их строя находилась та самая трирема, которую Катон видел несколько дней назад. Ее темный вымпел извивался на ветру, как змеиный язык.

Несмотря на предостережение Альбина относительно того, что перегруженным кораблям опасно вступать в бой, Катону все равно казалось, что идущий им навстречу флот не сможет выдержать прямого столкновения с превосходящими силами римлян.

— Ну привет, — пробормотал оптион Феликс. — Это и есть большой ублюдок?

Катон бросил взгляд на трирему. Главный парус яростно затрепыхался, и распределившиеся по рее матросы принялись его сворачивать, а борта в следующий миг ощетинились всеми веслами. Биремы и еще более легкие либурны, шедшие по обе стороны, продолжали свой бег прямо в зубы римскому военному флоту. Однако как только пиратская трирема перешла на весельный ход, Катон нахмурился: что-то в маневре противника показалось ему странным. Потом до него дошло, что именно.

— Они гребут назад!

Феликс уставился в том же направлении и спустя мгновение кивнул.

— Точно, командир, назад. Что за игру затеял этот подонок? Неужто вправду решил уйти?

— Не знаю.

Внезапно Катон ощутил глубоко внутри ледяной укол тревоги. Что-то шло не так: он был уверен в этом, хоть и не знал, что именно. Отнюдь не будучи докой по части морской тактики, хоть он и усвоил все то, что ему успели преподать на краткосрочных курсах в Равенне, молодой центурион не сомневался, что они имеют дело с какой-то уловкой. Однако все вокруг — и матросы, и его подчиненные, морские пехотинцы, — откровенно радовались при виде отступающего пиратского флагмана, решив, что битва выиграна, еще не начавшись.

— Тихо! — рявкнул Катон. — Всем заткнуться! Кто откроет свой вонючий рот, тот у меня пожалеет!

Радостный гомон смолк, и центурион вновь пригляделся к кораблям противника, находившимся уже так близко, что на передних из них уже можно было рассмотреть носившихся по палубам людей. Трирема Телемаха продолжала отходить перед двигавшимся прямо на нее «Гором», и ликующие возгласы команды римского флагмана разносились над волнами, воодушевляя людей на остальных кораблях. Некоторые бойцы посматривали на Катона искоса, однако у всех хватало ума не нарушать приказ центуриона и держать рот на замке.

На высокой корме квинквиремы появилась фигура в алом плаще. В свете утреннего солнца сверкнул серебром меч, которым, посылая своих людей вперед, взмахнул Вителлий. Но внимание Катона привлекла другая цветная вспышка: яркий, желтый вымпел взвился и затрепетал на мачте пиратского флагмана. В тот же миг остальные пиратские суда принялись разворачиваться, ставя паруса под углом к ветру. Пиратская флотилия разошлась в стороны, выйдя из-под удара тяжелых кораблей, составлявших центр римского строя, и возобновила движение вперед, но уже против римских флангов, состоявших из легких судов.

Словно не замечая опасности, угрожавшей его биремам, Вителлий продолжал вспахивать волны, преследуя пиратского вожака. Катон мог лишь с нарастающим отчаянием наблюдать с передней палубы «Спартанца» за тем, как вражеские суда уходят с курса крупных кораблей Рима, хотя и ход мыслей префекта он понимал прекрасно. Если ему удастся убить или пленить Телемаха, с пиратским флотом будет покончено в первом же сражении. И действительно, «Гор» сближался с вражеским флагманом — правда, медленно. Слишком медленно.

Пират отступал, отвлекая на себя главную ударную силу римлян, выводя их тяжелые корабли из боя, которому предстояло разразиться на флангах. И этот замысел, как с отчаянием осознал Катон, срабатывал безупречно. Телемах мог оставаться вне досягаемости, но заманивать префекта обманчивой перспективой покончить с ним одним ударом и одержать триумфальную победу, что обеспечит тому блистательную карьеру. Фокус состоял в том, чтобы создать у римлян впечатление, будто они вот-вот догонят его корабль, а на самом деле сохранять дистанцию, позволяющую в любой момент оторваться и уйти от погони.

— Вот где они наступают, — пробормотал Феликс, и Катон повернулся в направлении корабля Макрона.

В полумиле в стороне над колышущимся морем паруса пиратов уже смешались с голыми мачтами римских бирем. Прямо на глазах у Катона один пиратский корабль, движимый ветром, прошел борт в борт с биремой, сокрушив и переломав корпусом все ее весла с одного борта и полностью лишив маневренности. При этом пират двигался так быстро, что у корабельной пехоты не было ни малейшего шанса подловить его на «ворона»: устройство только начали разворачивать, а вражеский корабль, переломав в щепки весла, уже пронесся мимо, оказавшись вне досягаемости. Между тем весла другого борта продолжали грести, и бирема начала поворачиваться вокруг своей оси и крениться. На глазах у охваченной ужасом команды «Спартанца» вода перехлестнула через ее борт, люди и снаряжение попадали за борт. Крен усилился, мачта треснула и переломилась, и корабль перевернулся. Над водой, поблескивая, выступало днище, окруженное отчаянно барахтавшимися, пытаясь уцепиться за какие-нибудь обломки, людьми.

Катон оторвал взгляд от погибшего судна, высматривая корабль Макрона. Как оказалось, «Трезубец» прошел сквозь пиратский строй целым и невредимым и теперь разворачивался, чтобы вступить в бой. Но на другом участке пират протаранил бирему: сила столкновения была такова, что у атаковавшего корабля переломилась рея, однако пираты, не мешкая, налегли на весла и оторвались от пробитой биремы за миг до того, как в пробоину хлынула вода. Еще миг — и поврежденный корабль тоже перевернулся.

Катон повернулся к «Гору», продолжавшему безнадежное преследование отступавшей триремы Телемаха.

— Что у него, на хрен, с головой, у этого префекта? — прорычал Феликс, с силой ударив кулаком по борту. — Неужели он не видит, что происходит?

— Все он прекрасно видит, — тихо отозвался Катон. — Он просто считает, что это оправданные жертвы.

— Жертвы? Да это просто долбаная бойня! Ты только посмотри… Еще один потопили!

Катон молча взирал на то, как пиратские корабли продолжали расправляться с флангами римского флота, где лишь немногие биремы смогли оказать им достойное сопротивление. Одна насадила вражеское судно на свой «ворон», и корабельная пехота уже ринулась на его палубу, обрушив на пиратов град яростных ударов. Совсем неподалеку другая бирема, продырявив корпус противника, оторвалась от него, и палуба пиратского корабля уже уходила под воду.

Еще несколько римских кораблей, оставшись невредимыми, пытались сблизиться и вступить с противником в схватку, но в целом обстановка на флангах складывалась далеко не в пользу римлян. Феликс был прав: если дело и дальше пойдет так, все обернется настоящей бойней.