* * *

Глухарь вышел из-под Красного крыльца княжьих «хором» с десантным автоматом в руках. Он осторожно опустил вниз кнопочку под странным названием «предохранитель»… Вырез прицельной планки, мушка и цель должны быть на одной прямой. Это понятно. Глазомер у кузнеца был отменный, не стоило даже и поднимать эту штуку на уровень глаз. Глухарь не спеша нажал спусковой крючок…

В могучих ручищах Глухаря автомат даже не дернулся, – Глухарь ожидал, что он начнет биться, как только что выловленный сом, – так объяснил Коля, предупреждая. Сом рыба сильная, очень живучая, – верно! Но эта штука пыталась вырваться совсем слабо, – ей далеко до сома! Что же касается звуков, то их Глухарь не слышал вовсе, – Коля дал ему автомат с глушителем, чтобы не испугать стрелка-новичка.

* * *

Чунгулай, Шаим и мудрый Бушер видели, как задняя часть отряда резко нагнулась на всем скаку, ложась животами на луки седел… Затем все батыры дружно распрямились и тут же начали падать с лошадей, – один за другим, – раскидывая руки, цепляясь за воздух и извиваясь, как от ударов невидимых плеток. Весь этот странный бой развертывался в полной тишине: до Берестихи было расстояние приличное, ветер дул в ее сторону.

Секунда – и все было кончено.

– Что скажешь, Бушер?

– Я должен подумать, мой повелитель…

– Двинь Орду, Чунгулай, ты сомнешь их! – воскликнул Шаим.

– А ты поведешь мою Орду на штурм, Шаим? – насмешливо спросил Чунгулай.

– Я?! – несколько опешил Шаим. – Я думал, что твою Орду никто не смеет вести в бой кроме тебя, мой повелитель!

– Из-за спины твоей безрассудной смелости, – медленно протянул Чунгулай, презрительно сощурившись, – выглядывает ее родная сестра – твоя безрассудная глупость, Шаим… Ты начинаешь сильно меня огорчать…

Лицо Шаима, склонившегося в глубоком поклоне, вытянулось от ужаса.

* * *

Из сбитых с коней тросом первым опомнился Хубгэ, сотник, начальник отряда. Он выхватил саблю и громко крикнул:

– Колдуна взять живым!

В ту же секунду он ощутил, как чья-то сильная рука схватила его сзади за волосы и бесцеремонно повлекла к Красному крыльцу княжьих «хором».

– Пусть каждый возьмет, что хочет, но заплатит полную цену.

От боли Хубгэ свело все мускулы лица, в глазах пошли темные пятна, на которые садились яркие белые мухи… Наконец он увидел прямо перед собой один из столбов, подпиравших кровлю Красного крыльца…

– Сосна, – сказал голос колдуна за спиной. – Хвойная порода. Очень твердая.

Рука, державшая его сзади за волосы, с ужасающей силой ударила Хубгэ лицом об столб.

Ловя ртом воздух после столь жестокого удара, Хубгэ широко открыл рот, и тут же какой-то странный, холодный круглый и сказочно гладкий предмет вошел к нему в рот, раздвинув челюсти до предела…

– Что это ты ему в рот вставил? – удивился Жбан.

– Электролампочку! В комплекте у меня было, взял три штуки… Лампочки хорошие, спецзаказ, – стекло молотком не разобьешь. Все не знал, куда деть. Света-то нет у вас…

На глазах Хубгэ показались слезы; от страха и унижения он замычал.

– Ты можешь хранить молчание… – сказал Николай. – Потому что мне тебя, мудака, слушать некогда…

Теряя сознание, Хубгэ даже не понял, как выронил саблю…

* * *

– Дай посмотрю, – Коля перешагнул через лежащего мешком Хубгэ и, вынув рожок из автомата Глухаря, выщелкал патроны, пересчитал…

– Двенадцать выстрелов, и десять попаданий… Да с очереди! Да в скоротечке! Ну, Глухарь! – От восторга у Коли перехватило дыханье. – Да так и профессионалы, слышишь, не стреляют! Да еще под психикой, при обороне! Без тира, безо всякой тренировки, без пристрелок! Ты – гений! Просто класс! Глуха-а-арь!!!

– Чего?!? – рявкнул Глухарь, приложив ладонь к уху.

* * *

– Мы можем многое узнать про них, ничем не рискуя… – задумчиво протянул Бушер.

– Мне нравится эта мысль, – кивнул Чунгулай. – Что мы должны сделать для этого?

– Ничего, мой повелитель. Ничем не рискует тот, кто ничего не делает.

– Едва ли лучезарный Берке обрадуется твоей философской находке… – процедил сквозь зубы Чунгулай.

– Но Берке едва ли обрадует и потеря лучшей из Орд своих, отданной тебе под начало… – спокойно возразил Бушер, глядя Чунгулаю прямо в глаза. – Ордой, загубленной возле жалкой деревни, в которой не поместится и трех сотен воинов…

– Продолжай, – кивнул Чунгулай. – Ты говоришь разумно. Я не сержусь.

– Я задаю себе вопрос: что они, – Бушер указал в сторону Берестихи, – что они сейчас предпримут? Покинут крепость и уйдут в леса? Нам это на руку – победа без потерь. Пойдут на нас, если они сильны чарами? Что ж, будет битва, которую так жаждет Шаим! Но в обороне легче уничтожить врага, чем в наступлении.

– Мы в выигрыше в обоих случаях, – согласился Чунгулай. – Но если будет что-то третье?

– Что? – спросил Бушер. – Что может быть еще?

– Да, – согласился Чунгулай, подумав. – Третьего не дано. – Он повернулся к Шаиму: – Командуй: Орде спешиться, бивак. Батыры не спали всю ночь. Прикажи всем набраться сил перед боем!

* * *

– Разводят костры… – сказал Афанасич.

– Я вижу, – ответил Коля. – Это нам часов пять передышки, – как, Афанасич?

– Поболе… Ночью шли, ночь не спали. Нажрутся конины, напьются кумыса – сон сморит.

– Вот тут и вдарить по ним, – как?

– Тю-ю-ю… Ты глянь-ка, сколько их! Да их даже спящих не перережешь, – рука устанет.

– Тогда на психику надо давить, – решил Коля.

– Не понял?

– На испуг взять.

– Они ничего не боятся.

– Так не бывает. Смерти все боятся.

– Татары не боятся смерти. Погибший с честью воин сразу попадает в свой татарский рай… Они боятся только позора или колдовства. …Мы для них – враги. Мы можем любого из них убить, но не опозорить. Да и колдунов среди нас нет… Колдунья, Антипиха, есть. Но она далеко, у Сивкина ручья… День ехать.

– Позор и колдовство… – задумался Коля. – Чего же проще?! Колдун есть, а позор сделаем.

– Где же колдун-то у нас, Коля?

– А я-то? Вспомни, вчера? Как ты сам на меня смотрел, Афанасич?

– Мы на тебя смотрели без страха.

– Потому что я вас не пугал, – пожал плечами Аверьянов.

– Мы на тебя смотрели с надеждой… С великой надеждой…

– Да все понятно, Афанасич! …Дай, подумаю немного.

* * *

Через час Аверьянов в сопровождении Афанасича уже медленно ехал по глухой лесной тропинке, приближаясь к Матрехинскому пруду, к яйцу телепортатора.