В начале августа 6-я армия переправилась через Дон, пейзаж изменился с приветливого на зловещий. Сталинград стоял на берегу Волги далеко на востоке, а между Доном и Волгой лежало то, что Овери описал как «бесплодную, голую, безжизненную степь без единого куста или дерева, где на много километров нет ни одной деревни». Один немецкий солдат писал, что это был «самый пустынный и печальный край, который я когда-либо видел». Но это также была отличная местность для танкового броска. Степь была ровной и прямой, и Гитлер, расхаживая взад и вперед по своей ставке на Украине, с нетерпением ожидал хороших новостей.

Война докатилась до Сталинграда 23 августа. Об этом объявил визг громкоговорителей. За лето было несколько ложных срабатываний воздушной тревоги, поэтому люди не сразу испугались. Затем вдали загремели зенитные орудия, и все побежали в укрытия. На Мамаевом кургане, излюбленном месте для пикников, родители хватали своих детей и бежали в убежища. Вдоль длинных широких улиц, идущих вдоль Волги, охваченные паникой толпы толкались за место в одной из траншей, построенных квартальными комитетами. По серебристому полуденному небу эскадрилья за эскадрильей неслись пикирующие бомбардировщики Ю-87 «Штука». При достижении цели самолеты уходили в пике, а улицы и фабрики внизу превращались в огненные шары. Члены женского зенитного артиллерийского полка наблюдали, как ветер подхватил немецкого пилота, который только что катапультировался из горящего самолета, и забросил его в нутро пылающего универмага.

Вечером того же дня военный трибунал в Москве проинформировал защитников Сталинграда, что город нужно отстоять любой ценой.

«Преследуйте врага и днем, и ночью, – приказал трибунал. – Прежде всего, не поддавайтесь панике. Не позволяйте врагу вас напугать. Сохраняйте веру в свои силы». Через несколько дней был отдан приказ защищать город «любой ценой». «Не отдадим родного города, родного дома, родной семьи, – начинался он. – Покроем все улицы города непроходимыми баррикадами. Сделаем каждый дом, каждый квартал, каждую улицу неприступной крепостью»[231]. Нападавшие поняли приказ «любой ценой» так же буквально, как и защитники. Побывав в Сталинграде в начале сентября, журналист и писатель Константин Симонов вспомнил о древней могильной яме: «Казалось, будто дома провалились под землю и погребальные курганы… сомкнулись над ними».

Двенадцатого сентября крупный мужчина со смуглым славянским лицом, суровыми глазами и улыбкой, полной золотых зубов, прибыл в Сталинград, чтобы принять командование 62-й армией – одной из двух советских армий, которым была поручена защита города. Василий Иванович Чуйков в тот момент был где-то посередине между молодостью и средним возрастом. Он только что вернулся из Китая, где служил главным военным советником Чан Кайши, и прибыл в Сталинград с простым планом победы: «Заставить каждого немца почувствовать, что он живет под дулом советского ружья». Солдаты нередко хвастаются тем, что не боятся смерти, но Чуйков был одним из немногих, кто действительно ее не боялся. Он был не из тех офицеров, которых любят солдаты, но подчиненные относились к нему с уважением и доверием. Почти каждый советский солдат, побывавший той осенью в Сталинграде, понимал, что, скорее всего, там он и погибнет. Войска Чуйкова утешались тем, что если они действительно погибнут, то, по крайней мере, это будет вкладом в победу СССР, а не попыткой командира произвести впечатление на Москву.

Тринадцатого сентября – в день прибытия Чуйкова в Сталинград – 62-я армия сократилась до 20 тысяч человек. Воздух сотрясался от треска выстрелов, небо стало тускло-коричневым из-за взрывов, пыли и постоянной канонады. В землянке возле Мамаева кургана, где Чуйков разместил свой командный пункт, во время артобстрелов земля сыпалась на пол сквозь бревна крыши. Чуйков, который за двадцать лет службы видел смерть почти во всех ее проявлениях, не был напуган, но то, что он увидел в тот день по пути к командному пункту, расстроило его. «Все пропало», – подумал он. Город был «мертв».

В сентябре, когда бои стали наиболее ожесточенными, Чуйков был вынужден несколько раз перемещать командный пункт. Нередко немцы удерживали центральный вокзал днем, а Красная армия – ночью. Мамаев курган также неоднократно переходил из рук в руки. Один из ключевых моментов битвы настал 14 сентября, когда немцы были близки к тому, чтобы отрезать противнику выход к Волге – источнику жизненных сил города. Люди, боеприпасы, топливо, вооружение, пайки – все жизненно важные элементы ведения войны – шли по реке к докам, которые утром 14 сентября трижды переходили из рук в руки.

Поредевшая 62-я армия Чуйкова вела тяжелые оборонительные бои, сражаясь за каждую улицу и каждую груду руин, среди трупов детей, обезглавленных тел и истошно лающих собак. Затем, днем 14 сентября, Волга сотворила чудо. 26-я гвардейская дивизия, которой командовал Герой Советского Союза генерал Александр Родимцев, налетела с «советского» берега на противоположный. Гвардейцы первой волны так рвались в бой, что даже не удосужились пристегнуть к ружьям штыки. «Они попрыгали из своих лодок на мелководье и взобрались на крутой песчаный берег», – вспоминал британский корреспондент Александр Верт. В тот день треть гвардейцев была ранена, но они удержали берег. Из 10 тысяч гвардейцев, сражавшихся под Сталинградом, к концу битвы в живых осталось только 320. На вопрос об этой жертве один из них ответил: «За Волгой для нас земли нет!»[232]

Выбор, который Сталинград предоставил обеим сторонам, был довольно прост. Немецкому командованию для победы пришлось бы сбросить Красную армию в Волгу. Советским командирам, чтобы как минимум избежать поражения, нужно было удерживать берега реки и сохранить линию снабжения. Чуйков осознал это раньше, чем генерал Паулюс, и понял, что в ближнем бою под Сталинградом имела значение не стратегия, а тактика: десятки отдельных индивидуальных действий прокладывали путь к победе. Таким образом, чтобы нейтрализовать немецкое превосходство в огневой мощи, Чуйков приказал своим войскам держать передний край обороны как можно ближе к линии обороны противника, что привело к тому, что немцы не решались стрелять из опасения убить своих. Чуйков также призвал своих солдат использовать знание местности и навыки ведения ближнего и ночного боя. Часто после наступления темноты отряды советских бойцов нападали на отдельное немецкое подразделение, криками сеяли среди вражеских солдат панику, а затем убивали. К концу сентября по ночам на поле боя властвовали русские. Преимущество в огневой мощи в воздухе и на земле сделало немцев «дневными хозяевами». Советский Т-34 был лучшим танком в 1942 году, но в Сталинграде их было немного и экипажам часто не хватало опыта. Другие серьезные недостатки также мешали защитникам города. Советские самолеты, защищавшие город, отставали от немецких на целое поколение, и многие российские войска, брошенные в Сталинградский котел, попали туда после четырех или пяти дней поездки в неотапливаемом вагоне из Сибири или Киргизии. Плохо вооруженные и необученные, они часто были вынуждены забирать оружие у погибших товарищей, потому что взять другое было негде.