К концу сентября преимущество немцев в вооружении и подготовке начало давать свои плоды. Паулюс завладел большей частью центра города, в том числе легендарным «Универмагом», который советский отряд, укрывшийся в подвале, защищал до последней капли крови. В южной части города, вокруг гигантского элеватора, начинались столкновения, которые впоследствии превратились в 56-дневную осаду здания. Советские солдаты героически сражались за каждый этаж под постоянным обстрелом немецких танков и артиллерии.

Двадцать пятого сентября, когда Рузвельт осматривал авиационный завод в Лос-Анджелесе, Паулюс обратил внимание на заводской комплекс на севере Сталинграда. Три малочисленные немецкие пехотные и две танковые дивизии атаковали район по пятикилометровому участку фронта. После ожесточенного боя большинство уцелевших советских солдат были отброшены с исходных позиций на завод «Баррикады» у берегов Волги или нашли убежище в землянках на берегу реки. 62-я армия сражалась не в одиночку. Родственное ей подразделение, 64-я армия, хотя и сильно пострадало, но продолжало держать оборону. Его ракетные установки «катюша» были особенно эффективны в предотвращении прорыва немцев.

К началу октября ожесточенные бои шли на всех улицах, фабриках, во всех домах, подвалах и подъездах Сталинграда. Даже канализация превратилась в арену жестоких боев. Немцы называли это Rattenkrieg – войной крыс – и шутили о захвате кухни, но все еще были вынуждены бороться за гостиную и спальню. Кровопролитные бои шли внутри зданий – солдаты отбивали у врага комнату за комнатой, продвигаясь сквозь разбомбленные дома и предприятия. В некоторых высоких зданиях, оставшихся без крыш из-за бомбардировок, немцы занимали третий этаж, Красная армия – четвертый, а затем обе стороны стреляли друг в друга на лестнице или через дыры в стене. Как люди выживали в таких условиях? Повсеместное присутствие НКВД не было единственным фактором. Александр Верт, взяв интервью у ряда ветеранов Сталинграда, полагал, что на Волге действовал своего рода естественный отбор. «Люди в шоке и ужасе высаживались на берег под непрекращающимся немецким огнем, – сказал он. – Четверть людей могла погибнуть, не дойдя до линии фронта в нескольких сотнях метров от берега». Но у остальных, сказал Верт, развивался острый инстинкт выживания. Константин Симонов, посетивший город во время боевых действий, дал иное объяснение. В уникальных условиях Сталинградской битвы «суровая решимость обычного русского» была более эффективным оружием, чем превосходное вооружение и подготовка немецких солдат.

Двенадцатого сентября Георгий Жуков и начальник Генштаба Александр Василевский вернулись из Сталинграда крайне обеспокоенными. Силы защитников города были слишком малы, чтобы сдержать немцев, а добавление войск в котел только привело бы к увеличению потерь. На следующий день после возвращения Жуков и Василевский представили Сталину новый план – фланговую атаку. Вместо того чтобы атаковать немцев там, где они были сильны, внутри города, Красная армия будет атаковать немецкие фланги к северу и югу от города – в районах, которые защищали плохо управляемые и необученные итальянские, румынские и венгерские части. Один советский отряд нанесет удар по фланговым дивизиям к северу от города, другой – на юге, затем они соединятся и двинутся в Сталинград. Сталин одобрил план, внеся в него несколько изменений. Теперь все будет зависеть от времени и стойкости русского солдата. Жукову и Василевскому требовалось сорок пять дней, чтобы подготовить новый план боя. И русский солдат должен был предоставить им это время, если нужно, пожертвовав собой.

К октябрю терпение Сталина по отношению к западным союзникам иссякло. Пока Сталинградский котел ежедневно поглощал сотни молодых советских солдат, американцы и британцы, обеспокоенные потерями конвоев, временно приостановили поставки в Мурманск и Архангельск. В карикатуре «Совещание военных экспертов», опубликованной 6 октября в советской газете «Правда», Сталин выразил гнев по поводу этого решения. Два офицера Красной армии на рисунке молоды и энергичны. Их зовут Генерал Решимость и Генерал Смелость. Их англо-американские коллеги – генералы А Вдруг Побьют, Стоит Ли Рисковать, Не Надо Спешить, Давайте Подождем и Как Бы Чего Не Вышло.

Стрелки на часах, висящих над генералами, показывают 23:30. Рузвельт, который уже вернулся в Вашингтон, и без Генерала Смелость понимал, что Сталин разгневан и к чему это может привести. Летом 1941 года вождь раздумывал над идеей заключения сепаратного мира с Германией. Опасаясь, что Сталин может вернуться к этому варианту, Рузвельт и Черчилль сделали ему предложение – операцию «Вельвет». В начале 1943 года англо-американские военно-воздушные силы из двадцати эскадрилий будут отправлены на Кавказ, чтобы помочь Советам остановить продвижение Германии к нефтяным месторождениям на юге СССР. Через несколько дней после появления карикатуры Черчилль представил Сталину второе предложение: долгожданный англо-американский второй фронт. Двадцать третьего октября британские силы численностью почти 200 тысяч человек атакуют Африканский корпус в Эль-Аламейне, египетском городе недалеко от ливийской границы. Две недели спустя, 8 ноября, американские войска численностью 100 700 человек захватят Алжир, Оран и Марокко и соединятся с британскими частями, наступавшими на запад от Эль-Аламейна.

План «Факел» имел большой географический размах. Он охватывал регион шириной полторы тысячи километров с равнинами, скалами и горами, который простирался через Ближний Восток от Касабланки на Атлантическом побережье до Туниса. Но высадка привела бы к тому, что англо-американские войска оказались бы в трех с лишним тысячах километров от севера Франции, где их предпочел бы видеть Сталин. Узнав о плане союзников, Сталин несколько дней думал, а затем отправил Черчиллю телеграмму. Она была краткой, но содержательной: «Я получил ваше сообщение от 9 октября. Спасибо».

Первой реакцией Черчилля на телеграмму был гнев. Для кампании были собраны сотни тысяч человек и тысячи танков, самолетов и артиллерийских частей. Уместным было бы нечто большее, чем просто «спасибо». Однако, подумав, премьер решил, что было бы большой ошибкой цепляться к СССР в его нынешнем положении. «Единственное, что принесет пользу, – это упорная борьба и победы», – сказал он Идену. Ответ Рузвельта был более легким. «Меня не слишком беспокоит реакция Москвы, – сказал он своим помощникам. – Я понял, что там даром речи пользуются не так, как у нас».

В середине октября «Факел» и «Лайтфут» (кодовое название британского наступления на Эль-Аламейне) были у всех на устах, а СССР ненадолго отошел на второй план. Военные риски, связанные с американской частью операции «Факел», были особенно пугающими. Сильное волнение у пляжей Касабланки могло нанести серьезный ущерб людям и технике во время высадки. Пляжи Алжира были более спокойными, но если бы немецкие войска прорвались через Испанию во время высадки (ходили слухи, что такое может произойти), то американцы оказались бы отрезаны.

Помимо этих опасностей, существовали и определенные политические риски. Северная Африка была владением Вишистской Франции[233], и было неясно, чью сторону примет ее лидер маршал Филипп Петен. Ситуация также осложнялась угрозой, зарождавшейся на другом конце света. В начале октября командующий Тихоокеанским флотом США Честер Нимиц предупредил Вашингтон, что японцы собирают крупную ударную группу для нападения на морских пехотинцев на Гуадалканале. «Ситуация критическая», – телеграфировал Нимиц в Вашингтон. Встревоженный Маршалл попросил Дугласа Макартура, командующего войсками США в южной части Тихого океана, оказать осажденным морским пехотинцам поддержку с воздуха. Макартур, который, как известно, был себе на уме и поддерживал стратегию «Тихий океан – прежде всего», отказался. Ситуация была настолько критической, говорил он, что «все ресурсы Соединенных Штатов [должны быть] временно перенаправлены в (Тихоокеанский) регион, чтобы противостоять угрозе».