Некоторые западные исследователи подчеркивают бюрократический характер Китайской империи и пренебрегают связью между имперской службой и земельной собственностью. У подобной интерпретации две цели: она обеспечивает фундамент для критики марксистского понимания политической власти как производной экономических отношений и критики современных коммунистических стран за возврат к варианту восточного деспотизма.[110] В то же время марксисты, особенно китайские коммунисты, считают имперский период и даже эпоху правления Гоминьдана вариантом феодализма, под которым понимается общество, где большая часть земли принадлежит помещикам, живущим на доходы с ренты.[111] Нивелируя бюрократический характер этих режимов, марксисты прикрывают неудобные аналогии с их собственной практикой. Но феодализм, как его ни понимай, еще менее удачное определение, чем бюрократия. В Китайской империи отсутствовала вассальная система, и за отличия на военной службе земли раздавались весьма умеренно. Тем не менее, как показано ниже, внимание марксистских исследователей к роли помещиков вполне оправданно. В целом, на мой взгляд, западные ученые отчаянно отрицают связь между землевладением и политическими должностями, а марксисты не менее отчаянно стремятся эту связь подчеркнуть.

Но чем тогда была эта связь? Какие решающие черты были свойственны китайскому обществу при последней великой маньчжурской династии (1644–1911)? Каким образом эти структурные черты определили последующее развитие Китая вплоть до победы коммунистов в середине XX в.? Какие черты высшего класса китайских землевладельцев могут объяснить отсутствие решительного движения в сторону парламентской демократии после краха имперской системы?

Очевидными остаются несколько простых фактов, по которым имеется широко распространенное согласие, позволяющее нам произвести предварительную ориентацию. Прежде всего, задолго до начала нашей истории китайская государственность устранила проблему мятежной землевладельческой аристократии. Этапы этой грандиозной трансформации общества нас сейчас не интересуют, за исключением того, что свою роль сыграла в этом знаменитая экзаменационная система, помогавшая императору пополнять ряды бюрократов для борьбы со знатью. Экзаменационная система благополучно работала в правление династии Тан, завершившееся в 907 г. При последующей династии Сун от древней аристократии почти ничего не осталось.[112] Была ли эта аристократия феодальной и корректно ли называть феодализмом более ранние формы китайского общества, до его первого объединения при династии Цин в III в. до н. э., – все эти вопросы можно спокойно обойти стороной.[113]

В то же время пристальное внимание необходимо уделить вопросу о том, сохранилась ли земельная аристократия за фасадом централизованной администрации в маньчжурскую эпоху, т. е. при династии Цин, нескольких недавних статей, цитируемых ниже, которые заслуживают серьезных размышлений; для периода 1911–1949 гг., изученного менее тщательно, русские исследования не создают впечатления меньшей изолированности от того, что происходит в деревне (как в советском Китае, так и в националистическом), чем западные. Их предрассудки не менее дремучие, чем наши. как она известна среди синологов. Никто не оспаривает существования класса состоятельных земельных собственников, но проблемы возникают, если попытаться провести границу между богатыми и просто преуспевающими. Также общепризнано существование класса чиновников и ученых, и проблема снова в том, как провести границу внутри этой группы, хотя граница между необразованными людьми и теми, кто приобрел определенный лоск академической культуры, была отчетливой. Согласие достигнуто и в том, что эти две группы пересекались между собой, но не были идентичны. Встречались умеренно богатые землевладельцы, не имевшие никакой академической степени, а также обладатели степеней без земельной собственности. Точная мера взаимопроникновения этих групп неясна.[114]

Однако ограничиться этими общепризнанными фактами значило бы оставить непроясненными весьма существенные вещи. Даже если бы у нас были точные данные о том, сколько лиц принадлежало к обеим группам, кто был землевладельцем и кто чиновником или ученым, это не сильно бы помогло. Ни один физиолог не удовольствовался бы знанием о том, какой процент человеческого тела составляют кости, а какой – мускулы. Физиолог желает знать, как взаимодействуют кости и мускулы в процессе телесной активности. Такого же рода знание необходимо для понимания связи между земельной собственностью, обладанием научной степенью и приобретением политической должности в Китае.

Механизмом, связывавшим все это, была семья или, точнее, преемственность по отцовской линии. В аграрно более успешных областях, особенно на юге, эта преемственность была сильно выражена в форме клана. Семья как социальный механизм функционировала следующим образом. Состояния, нажитые на имперской службе, инвестировались в землю – эта практика сохранилась почти до новейших времен. Индивид приобретал эту собственность на благо своего рода. В свою очередь, любая семья с аристократическими амбициями должна была их подпитывать, имея в числе родственников актуального или потенциального обладателя ученой степени, которого она поддерживала в обоснованной надежде на то, что, когда тот займет официальную должность, он будет использовать ее ради обеспечения материального благосостояния своей семьи. Находясь на имперской службе, ученый компенсировал или увеличивал богатство семьи, поддерживал статус рода, и, таким образом, круг замыкался. Клан функционировал так же, но, будучи более широкой группой, он включал значительную долю простых крестьян. Хотя в теории официальные должности были открыты даже для самых бедных крестьян, отличавшихся талантами и амбициями, отсутствие повсеместной системы народного образования обычно вынуждало студента в течение долгих лет усердного обучения рассчитывать на поддержку богатой семьи. Иногда богатая семья, в которой таланты детей не внушали надежд на академические успехи, поддерживала умного юношу из бедной семьи. Поэтому связь между должностью и богатством посредством родственных уз была важнейшей особенностью китайского общества. По этим причинам использование термина «джентри» вполне оправданно по отношению к высшему классу ученых чиновников и землевладельцев.[115] Были также другие существенные стороны этой связи, которые будут представлены ниже по мере их более подробного анализа.