Она не решалась подойти, но папа убедил ее, что бояться нечего и маленький воришка спит.

Зои расхрабрилась и приблизилась. Наконец она смогла его рассмотреть. Это был сгорбленный карлик с раздутым брюхом, темно-коричневой кожей, вислым носом и большими круглыми глазами без век. Его зрачки сузились до двух, едва теплящихся волосинок – сжимая в руке недоеденное лакомство, кобольд и правда спал.

Бурая слюна текла на подбородок, большущие ноздри то склеивались, то раздувались, живот вздымался и ворчал. Кобольд явно не был джентльменом – время от времени он пускал газы, и тогда над ним поднималось рыжеватое облачко.

Это существо было вовсе не страшным – наоборот: смешным и забавным, очень нелепым и совершенно беззаботным.

Папа поместил его в клетку, а затем предоставил хозяину фабрики. Тот велел немедленно убить «мерзкую тварь», но профессор Гримм попросил отдать ему кобольда в качестве оплаты. С рабочими все было тут же улажено, и пойманное существо отправилось вместе с Зои и ее папой обратно в Тремпл-Толл.

Под утро кобольд начал бормотать и стенать, попытался прогрызть прутья клетки, но добился лишь того, что сломал зуб. Он рыдал, как самый настоящий ребенок, и Зои его пожалела. Тогда она просто хотела как лучше, но знай она, что выйдет дальше…

Утром профессор Гримм обернул клетку с кобольдом черной тканью и погрузил ее в экипаж. И тогда Зои сделала то, о чем потом жалела всю жизнь…

Папа возлагал на кобольда большие надежды: он хотел предоставить его в качестве живого доказательства на собрании Габенского научного общества Пыльного моря – профессор Гримм давно пытался открыть там кафедру, вот только важные профессора из ГНОПМ называли его мошенником и квазиученым, а то, чем он занимался – лженаукой. Это должно было измениться…

Клетку доставили в ГНОПМ, где в срочном порядке был созван весь ученый состав общества. В большом зале демонстрация и состоялась. Мало, кто верил, что профессор Гримм и правда предоставит доказательства существования того, что уважаемые ученые называли простым и грубым словом «нечисть», хотя это не совсем правда: не верил никто.

И вот луч прожектора направлен на стол, на котором стоит обернутая тканью клетка, и профессор Гримм начинает свою речь, в то время, как сама Зои испуганно выглядывает из-за двери, ведущей на кафедру. Она не слушает, что говорит этим важным людям в черных цилиндрах ее отец, в ее голове оседают лишь фрагменты: «Признание», «Неопровержимое доказательство», «Билет в научный свет Габена», «То, что все вы из-за своей узколобости считали суеверием» и «Я ожидаю извинений».

То, что произошло дальше, часто преследовало Зои впоследствии: ей порой снился этот ужас, а во сне все растягивалось, становилось значительнее, превращалось в липкий, вязкий кисель.

Отец срывает ткань с клетки…

Звенящая тишина на кафедре обрывается словно перетянутая струна…

Смех заполняет зал. Отвратительный, мерзкий смех: выпадающие изо рта трубки и сигары, желтые зубы, брызжущие слюни, трясущиеся двойные подбородки и бульдожьи щеки.

Она видит недоумение на лице отца, с ужасом глядит на то, как его постигает осознание произошедшего.

Она слышит шипение их кошки Фифи, запертой в клетке, – оно смешивается с какофонией смеха.

Глаза отца наталкиваются на ее влажный от слез взгляд. Ей было так жаль этого малютку-кобольда. Она думала, что помогает ему, выпустив его из клетки… Что же она натворила!

Зои часто разочаровывала папу, впрочем, он никогда ей об этом не говорил – он любил ее и ни разу за всю жизнь не наказал ее, хотя и стоило бы. Он пытался рассказывать ей, что такое хорошо, и чаще всего у него не выходило: Зои была непоседливой, взбалмошной, со своим пониманием добра и зла. Она любила мягкость и отзывчивость папы, но сама являла собой крайнюю его противоположность. Урезонить ее мог лишь печальный, укоризненный взгляд, который значил: «Ну вот, Зои, ты снова учудила!»

Она видела этот взгляд, когда была маленькой и разбрасывала кашу, когда забралась в ящик с грызливыми гремлинами и покусала каждого из них, видела тогда, в зале ГНОПМ, после того, как обнаружилась проведенная ею подмена. А еще она видела его сейчас, в каморке часовой башни.

Вот только на этот раз взгляд отца не мог переубедить ее исполнить задуманное.

Призрак кивнул, словно осознав это.

– Я боюсь за тебя, кроха.

Зои вытерла слезу со щеки.

– А я по тебе очень скучаю.

Призрак качнулся и шагнул к ней.

– Не верь ему… – начал он и, вероятно, собирался еще что-то добавить, как тут раздался звук шагов на ржавой винтовой лестнице, скрипнули петли, и в каморку вошел мистер Пибоди, держа в руках большой деревянный ящик.

Зои поспешно вытерла глаза помпоном пелерины, отчего на нем остались черные полосы.

– Все прошло без проволочек? – спросила она.

Мистер Пибоди кивнул и поставил ящик на пол.

Зои бросила взгляд на то место, где только что стоял призрак ее отца, но там уже никого не было. Хотя «уже» – не совсем верное слово: там и до этого никого не было. Профессор Гримм, с которым говорила Зои, был лишь порождением ее разума и застарелой скорби. И она сама понимала это. «Только безумцы разговаривают с мертвыми, – считала она. – Безумцы… и тем, кому очень больно».

Зои встряхнулась. Время предаваться меланхолии прошло.

Она заглянула в ящик – там ровными рядами лежали снежные шары, еще недавно украшавшие полки лавки злыдня Тоббсона.

– Господа грабители не выкидывали фокусов? – спросила Зои, и снеговик покачал головой. – Ну да, имя Зои Гримм теперь имеет значение в преступной среде Тремпл-Толл. Да, и парочка новеньких часов сделали свое дело, можно было не уточнять, мистер Пибоди! Ну да ладно, шесть шаров – это шесть носатых снежных увальней… не уверена, что нам хватит…

Мистер Пибоди пожал плечами и огляделся по сторонам.

– Что? – Зои улыбнулась. – Вам не нравится это место? Нам ведь нужно логово. У каждого уважающего себя злодея должно быть логово!

Снеговик почесал щеку – на пол посыпался снег.

– Старик? Он нас не выдаст, не беспокойтесь.

Мистер Пибоди не разделял убежденность хозяйки. Впрочем, она не стала делиться с ним историей своего знакомства со смотрителем башни. Мистер Бэккерфор был кое-что должен отцу Зои после того случая, как в башне завелся зайтгебер, жуткий часовой монстр, а профессор Гримм помог старику от него избавиться. Помимо прочего, Зои помнила про любовь мистера Бэккерфора к ежевичной настойке, что