это больше про нейросети, генераторы и другие подобные игрушки, которым баловалось человечество лет двадцать назад.

— Невероятно. А ты являешься частью Оплота?

Минотавр задумался, опёршись на секиру.

— Несомненно. Но Оплот — это самосознание более высокого уровня. Оплот разумен сам по себе и его не интересуют собственные подсистемы, хоть мы и являемся его частью. Главное — чтобы мы работали исправно и исполняли ту роль, на которую назначены. Поэтому я навсегда заперт в этом лабиринте и вынужден воевать с очередными героями, которые решили покорить мой лабиринт. Вот только игроков в последнее время вообще нет. Поскольку моя локация — это достаточно замкнутая система, я не могу получить информацию извне о причине такого поведения. Скажи, Андрей, Оплот закрывается?

— Нет. Оплот живёт и здравствует, но твоя локация является устаревшей. Боюсь, в ближайшее время, игроков не будет. К сожалению, у меня осталось мало времени — скоро я отправлюсь отсюда обратно. Но я постараюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы игроки добились возвращения лабиринта в основные локации.

— О, это было бы прекрасно. Ты знаешь, что ты первый игрок, с которым я заговорил?

— Нет, но я очень польщён.

— Что-то в твоём аватаре заставило меня завести разговор. Твой слепок сознания содержит части кода, совершенно не присущие другим пользователям Оплота. Ты знаешь причину таких функциональных изменений? Я вижу некоторое сходство с аватарами, которые потеряли связь со своим органическим носителем. Но твоё сознание не мертво.

— Нет, что ты, я живой. Просто из другого мира. Вообще не отсюда и не извне Оплота. А гораздо дальше. Из другой вселенной. Или, как выражается мой товарищ, из другой проекции вселенной.

— Я даже в самом Оплоте никогда не бывал. А ты мало того, что не из него, так ещё и откуда-то совсем издалека. Удивительные слова ты говоришь. Непостижимые моему самосознанию. Но те крупицы информации, которые я способен уловить в проходящих неподалёку потоках, позволяют в достаточной мере корректно анализировать семантику твоих утверждений.

Слова минотавра отдавали какой-то безмерной печалью. Пейджер запищал, возвещая о близости завершения загрузки.

— Мне пора! Я расскажу своему товарищу из Оплота о тебе.

— Спасибо, Андрей…

Слова минотавра утонули в рёве ветра, который появился вокруг из ниоткуда. А затем, я, вместе с Эдиком оказался а Антхилле. Ко мне уже бежал Василий, радостно размахивая руками. Всё напряжение, как рукой сняло, но в достаточной мере, я не успел этому порадоваться. На главных часах центрального хаба стояло время — пол двенадцатого. У нас было всего тридцать минут, чтобы вытащить Эдика и меня из Оплота.

По дороге к выходу из Оплота, я кратко рассказал Василию о том, что произошло в Кноссе, не забыв упомянуть о задумчивом минотавре, обретшим самосознание из-за отсутствия игроков.

Мы, вместе с Василием, затащили Эдика в кровать, и тот исчез у меня на глазах. Потом я попрощался с Василием, пожелал ему удачи, накинул ещё несколько тысяч кредитов за помощь и тоже отправился на боковую.

Проснулся я в своей квартире, уже полностью обставленной оборудованием. На кухне сидел Фёдор Геннадьевич, который подскочил на стуле, как только увидел меня в дверях.

— Ну как?

— Эдик дома. Всё получилось, как у вас?

— Я почти закончил, но боюсь, мне в этом мире не хватит оборудования для перемагничивания собственного мозга. Так что, вероятно, увидимся послезавтра.

— Понял. Фёдор Геннадьевич. Вы что-то знаете про Марко Поло?

— Нет, только то, что ты мне рассказывал.

— Нам придётся с ним ещё не раз столкнуться. Он спасает собственный мир ценой других.

И я кратко поведал Фёдору Геннадьевичу о том, что произошло в лабиринте. Научрук долго смотрел в одну точку после всего моего рассказа, размышляя о чём-то своём. Наконец, он взглянул на меня, собравшись с мыслями.

— Андрей. Я ещё раз повторюсь, что считаю твою память ключом ко всему произошедшему с нами. Марко Поло много рассказал тебе, но он что-то недоговаривает.

— Думаете, он соврал мне о своей проекции?

— Нет, что ты. Я считаю, что он говорил чистую правду. Но не всю. Я не сомневаюсь в его мотивах — только спасение собственного мира может замотивировать настолько, что ты готов пожертвовать десятком других. Он оправдывает свои действия этим и готов идти до конца. Но он не рассказал о том, почему его вселенная находится на грани уничтожения. Он не рассказал, как мы связаны с этим всем и самое главное — он не рассказал, почему он считает тебя таким особенным. И это нам предстоит выяснить в первую очередь. Ты с ним как-то связан, очень-очень тесно. Только у него есть способность, которая, на мой взгляд даже превосходит твою. Он способен перемещаться в каждый из миров и прогнозировать или, вообще, провоцировать запуск нагнетателя. И он всегда на шаг впереди нас. Единственный, кто мог противостоять ему — ты. Ты оказывался каждый раз в мире, в котором должен был вот-вот запуститься очередной нагнетатель. Планы ты этим, конечно, его не ломал — но подпортил явно. Из-за этого, одной из его целей сейчас является устранение нашей команды. Нужно срочно находить Марину, а я займусь дальнейшим изучением построения замкнутой цепи.

— Фёдор Геннадьевич. Осталось всего пять минут. Кратко, план наших действий.

— Я надеюсь, что настроюсь на твою волну через день. Дальше нужно во что бы то ни стало отыскать Марину. Твоя задача и задача Эдика — не лезть на рожон и собирать информацию о вселенных, где вы побываете. Зачем там появился нагнетатель, насколько он важен для проекции, где находится. План по запуску замкнутой цепи — на мне. Поиск Марины — на вас.

— А что дальше?

— Дальше ещё много работы, не переживай. В первую очередь, нужно вернуться в нашу вселенную, найти способ добывать энергию из нейтронного ветра, а также распространить этот способ на другие проекции. Думаю, что мы будем ни много, ни мало, родоначальниками моста между вселенными. Биврёста, если тебе угодно, ха!..

Его слова утонули в полной тишине. На этот раз мне не понадобился никакой поляризатор — что-то изменилось в моём сознании. Движения Фёдора Геннадьевича сильно замедлились, а потом остановились вовсе. Удивительно, но на этот раз, я смог пройтись немного по кухне и выглянуть в окно. Ночное небо озаряла яркая вспышка энергии, замершая в бесконечном порыве где-то в центре города. Из пучка яркого света очень медленно вырывались огромные протуберанцы, рассекая небосвод. Губительная красота, казалось, длилась бесконечность, а потом всё прекратилось, и я вновь оказался в своём сне.

Переход был таким резким, что поначалу, я не