Но Мерседес Соса и зажженные свечи дело свое сделали. Ну и альведон, естественно. Головную боль как рукой сняло. В девять позвонила Хелена и кислым (не таким кислым, как он ожидал, но все же довольно кислым) голосом сообщила, что их ждали, что все себя чувствуют хорошо. У них два метра снега и двадцать пять градусов мороза, а отец переносит свои страдания стоически. Гуннар поговорил с обоими сыновьями (пять минут с каждым), узнал, что бабушка сделала домик из коричных печений, но очень кривой, как после бомбежки, и что завтра они едут кататься на лыжах. Он выразил сожаление, что не смог приехать, и пообещал, что свои рождественские подарки они получат немного позже. К Новому году.

Положил трубку и заглянул к Саре — крепко спит. Пошел в кухню, достал пиво из холодильника и присел к столу. Открыл блокнот, перечитал записи разговоров с членами семейства Германссон и попытался представить, что же могло произойти.

Необъяснимо и непостижимо.

Два человека, один за другим, в течение суток пропадают из дома. Ни у кого из близких нет даже малейшей догадки, куда они могли подеваться.

Куда-то исчезают среди ночи. Может быть, в одном и том же направлении? И это не исключено.

Нет, такой вариант трудно представить. Из того, что удалось узнать, он понял, что у Хенрика Грундта и Роберта Германссона почти не было точек соприкосновения. Родственники. Вот и все. Дядя и племянник. Никто из членов семьи даже припомнить не мог, чтобы они разговаривали друг с другом в понедельник вечером, когда все еще были в сборе.

Но ни тот, ни другой спать не пошли, вспомнил Гуннар Барбаротти. Если он правильно понял, в гостиной остался квартет. Все ушли спать, а они остались. Брат Роберт и сестра Кристина Германссон. И их племянники — Кристофер и Хенрик.

Потом Роберт Германссон поднялся, вышел покурить и исчез.

На следующую ночь Хенрик Грундт поднялся, вышел и тоже исчез.

Это, так сказать, внешняя сторона событий.

Но почему? Он раздраженно потряс головой и отхлебнул большой глоток пива. Совершенно нелепый, ни в какие схемы не укладывающийся случай. Он даже не мог сообразить, какие вопросы задавать.

Вопросы… вопросы вопросами, но ведь он должен составить какой-то план действий, по крайней мере попытаться сдвинуться с мертвой точки.

Объявляем розыск. Это понятно. Завтра фотографии пропавших появятся в газетах. Может быть, кто-то из ночных прохожих их видел. Кто-то видел, как некто, похожий на фотографию и описание, один или другой, Хенрик или Роберт, шел по улицам Чимлинге в пока еще неизвестном направлении.

Ничего невозможного. Можно, по крайней мере, на что-то рассчитывать. Но что должен предпринять он, инспектор Барбаротти, руководитель следствия и пока единственный следователь, сам себе и руководитель, если не считать Молльберга. Ему-то чем заняться?

По старой привычке он открыл блокнот и начал составлять план действий.

Через десять минут ему удалось сформулировать четыре пунк та, которые можно будет принять к исполнению уже завтра. Сам написал — сам и прими к исполнению, усмехнулся он.

1. Позвонить тем, кого он по причине их отъезда не смог допросить: Якобу Вильниусу и Кристине Германссон.

2. Знакомые Роберта Германссона в Чимлинге. Старые друзья, с кем он поддерживает контакт.

3. Еще раз поговорить с Кристофером. Если кто-то что-то и скрывает (сознательно или бессознательно), то это он. Братья ночевали в одной комнате и наверняка о многом говорили.

4. Проследить за мобильной связью.

Вот и все. Четвертым пунктом уже занялся Молльберг. Мобильная связь — это его епархия. Почему так получилось, объяснить никто бы не смог, получилось и получилось. Но все равно, надо проверить, начал ли он с этим работать.

И у Роберта, и у Хенрика с собой были мобильники. Еще бы, Гуннар Барбаротти где-то читал, что в Швеции мобильников больше, чем людей. Еще пятнадцать лет назад не то что людей — волков в Швеции было намного больше, чем мобильников. Один мобильник на двух волков. Или на трех. Время разводить волков, время заводить мобильники. Всему свое время. Кстати, надо посмотреть в Интернете: нет ли такого сигнала для мобильника — волчий вой?

Усмехнулся, представив, как завоет волком его телефон на утренней планерке, допил пиво и поглядел на часы. Двадцать минут одиннадцатого. Достал чистое кухонное полотенце, намочил, зашел к Саре и обтер ей лицо. Она вздрогнула и проснулась:

— Папа, что ты делаешь?

— Хочу помочь любимой дочери с вечерним туалетом, — дружелюбно сказал он.

— Господи, лучше бы ты дал попить, а ты льешь воду мне на физиономию.

— Как ты?

— Сплю и сплю. Мне приснился ты.

— Вот тебе и раз, — сказал Гуннар. — Тебя что, мучают кошмары?

— Пока нет, — успокоила его дочь, — но сон был жутковатый. Ты вышел что-то купить и пропал. Я не люблю, когда ты пропадаешь.

— Я же сижу здесь!

— Вижу. — Сара слегка улыбнулась. — Очень тебе за это благодарна. А еще больше буду благодарна, если ты принесешь воды и дашь мне поспать.

— Без вопросов, девочка, — сказал Гуннар. — Без вопросов.

Канун Рождества начался в Чимлинге и его окрестностях с пышного театрального снегопада.

Гуннар Барбаротти проснулся рано и с удивлением уставился в окно. Такой пейзаж ожидаешь увидеть в Мальмбергете. Или в Мурманске. На земле снег по колено, наверху темно-лиловое небо, а между ними — призрачная сеть крупных, как ночные бабочки, снежинок. Тени их в свете ночного фонаря скользят по стене дома напротив. Тишина, как после смерти.

Он прошел в прихожую и взял газету. Заглянул по пути в комнату Сары — по-прежнему спит. Воду выпила, выпила полстакана клюквенного сока. Он достал из холодильника йогурт, налил стакан сока, поставил все это на тумбочку и опять забрался в постель.

Заметка об исчезновении Роберта Германссона и Роберта Грундта была на шестой странице. Две колонки с фотографиями под заголовком «Пропавшие».

В одной строчке — даже странно, только в одной! — упомянуто, что один из пропавших участвовал в печально известном телешоу. В конце сообщается, что у полиции пока нет достаточно информации, чтобы заподозрить преступление.

Интересно, кто дал журналистам эти сведения? К самому Барбаротти никто не обращался. Скорее всего, Молльберг. Или сам Асунандер. Интересно, как быстро гиены из вечерней прессы клюнут на эту наживку? Если будут работать с тем же нахрапом, что и всегда, много времени не пройдет. И заголовки будут не просто «Пропавшие» или «Исчезнувшие», а совсем другие, в этом он был уверен. Госпожа Германссон просила его помочь в этом смысле, но какие он мог дать гарантии? Весь смысл объявленного розыска заключался именно в привлечении общественности, а как можно привлечь общественность без участия вечерних таблоидов?