– Кого из врагов отца вы можете назвать? – вернулась к началу разговора Эмили, отмахиваясь от назойливой мухи.

Таллула задумалась.

– Роджер Балфур, например, – ответила она после паузы. – Отец почти разорил его, кажется, в сделках, связанных с поставками для армии. Еще Питер Зоффани. Когда-то он мне нравился, он рассказывал необыкновенные истории о своей жизни в Индии. Мне кажется, я ему тоже нравилась. Я думала, папа постарается выдать меня за него замуж; но затем он использовал его в каких-то других целях, был грандиозный скандал, и более я его не видела. Фин никогда не повел бы себя так, – заявила Таллула, но не добавила ничего, что подкрепило бы такую уверенность.

Нахмурившись, она посмотрела на подругу:

– Разве так уж важно, кто из них подбросил значок? Все, что можно сейчас сделать, – это сообщить полиции, что я согласна снова поговорить с мистером Питтом, если он зайдет к нам. Но именно с ним – я не буду говорить с тем человеком с кислым лицом. Кажется, его зовут Телман, или Белман, или еще как-то. Он смотрел на меня так, словно я прокаженная, и, очевидно, думал, что я пытаюсь выгородить Финли.

– Да, пожалуй, это не так уж важно, – согласилась Эмили. – Главное – значок. Если бы мы могли бросить тень на эту улику, это намного ослабило бы доказательства.

– Но значок у них! – воскликнула мисс Фитцджеймс. – Какие могут быть сомнения? На нем стоит имя Финли. Он мне это сказал. Да я и сама видела.

– Как он выглядит? – быстро спросила миссис Рэдли. – Опишите эту эмблему как можно точнее. Вы помните, какая она была?

– Конечно. Вот такая. – Девушка показала размер значка, сложив указательный палец с большим. – Круглая. Серая эмаль с лицевой стороны и надпись «Клуб Адского Пламени, 1881» золотыми буквами. С оборотной стороны – булавка. Почему это вас интересует?

– А где выгравировано имя вашего брата?

– На оборотной стороне под булавкой. Почему вы спрашиваете?

– Как это написано?

– Что вы хотите сказать?

– Каким шрифтом сделана надпись? Каллиграфическим, готическим, просто латинским?

– Каллиграфическим. Как личная подпись, только аккуратнее. – Мисс Фитцджеймс оживилась. – Но почему вас это интересует? Вы думаете, мы сможем его скопировать? Сделаем еще один значок? Но как мы будем его использовать?

– Если будет два значка… – Эмили лихорадочно обдумывала все, что вертелось у нее в голове, – это может посеять сомнения в том, какой из них подлинный. Один из двух одинаковых должен быть фальшивым. Так почему бы не тот, что найден в постели проститутки? Во всяком случае, это докажет хотя бы то, что любой мог сделать фальшивую эмблему и оставить ее там, где ему нужно.

– Да, это возможно, – охотно согласилась Таллула, выпрямившись. – Где же мы оставим его?

– Я не знаю, – задумалась миссис Рэдли. – Где-нибудь там, где его могли случайно обронить или где Финли не смог бы его найти. В дальнем углу ящика комода или в кармане сюртука, который он давно не носит.

– Но если мы найдем значок, – заметила ее приятельница, – они догадаются, что это мы его подложили, или хотя бы заподозрят нас в этом.

– Да, сами мы не должны этого делать, – согласилась Эмили. – Но мы можем устроить так, чтобы полиция снова произвела обыск и нашла эмблему.

– Как же это сделать?

– Я попробую это устроить. Не беспокойтесь. – Миссис Рэдли не собиралась сообщать девушке, что суперинтендант Питт, ведущий расследование этого дела, – муж ее сестры. – Я что-нибудь придумаю, – скромно сказала она.

– А полиция не станет допрашивать нас всех, заподозрив, что мы сами изготовили фальшивый значок? – по-прежнему беспокоилась Таллула. – Ведь я и вправду могла бы это сделать. Телман – препротивный тип, но у меня такое чувство, что он по-своему чертовски сообразителен. А мистер Питт – тем более. Если он узнает о втором значке, то может снова прийти к нам в дом. Он прекрасно умеет говорить, хотя всего лишь полицейский, и за его хорошими манерами прячется человек, который едва ли позволит себя одурачить!

– Поэтому вам и миссис Фитцджеймс надо точно сказать, где вы были в тот вечер, когда было совершено убийство. Да и Финли тоже следовало бы сделать это, если возможно, – решительно сказала Эмили. – Что касается вашего отца, то здесь мы ничего не сможем поделать. Я же попытаюсь заняться изготовлением значка. Нарисуйте мне его как можно точнее, лицевую и оборотную стороны. И надпись точно такую, какая была на значке вашего брата.

Мисс Фитцджеймс встревожилась:

– Я не уверена, что все хорошо помню.

– Тогда разузнайте у брата, но так, чтобы тот ничего не заподозрил. Не следует расспрашивать других членов клуба. Они могут догадаться, и даже если не выдадут Финли сознательно, могут ненароком проговориться, спасая себя.

– Да… – протянула Таллула, но в ее голосе уже появилась уверенность. Поднявшись со стула, она стояла, не двигаясь, какое-то время, словно ослабела от духоты и густого аромата цветов.

Миссис Рэдли тоже поднялась.

– Хорошо, – сказала наконец мисс Фитцджеймс, – я сразу же начну. Рисунок значка пошлю вам по почте. Вы получите его завтра же. Эмили… спасибо вам! Не знаю, чем я заслужила вашу дружбу, и мне трудно выразить словами всю мою благодарность вам!

Эмили великодушно успокоила ее. Она сама была порядком смущена, ибо сделала все это скорее от скуки, от ощущения пустоты и бесцельности своей жизни, а еще из-за того, что она, в сущности, никому не нужна.

Они расстались, удивленные тем, что публика уже давно разошлась с выставки. Наступал час визитов, да и вообще пора было возвращаться домой, если кто-то собирался пораньше поужинать перед выездом в оперу.

Таллула сдержала свое слово, и на следующий день, ровно в полдень, Эмили получила ее письмо, написанное наспех небрежным почерком, и два довольно хороших рисунка значка, его лицевой и обратной стороны. На одном из рисунков были хорошо изображены все детали в увеличенном виде, другой же показывал значок в натуральную величину. Мисс Фитцджеймс указала даже металл, из которого он был изготовлен, и приложила аккуратно сложенную банкноту в пять фунтов для покрытия расходов. Письмо заканчивалось словами благодарности.

Ее помощница уже знала, куда можно обратиться с просьбой изготовить копию значка. Одна или две ее подруги тайно пользовались услугами опытного ювелира, когда надо было скопировать дорогое украшение с рисунка или фотографии. А случаев, когда это оказывалось необходимым, было достаточно: бывало так, что кому-то приходилось заложить дорогую вещь или продать ее, чтобы заплатить долги, но надо было скрыть это от мужа, а необходимую для погашения долга сумму невозможно было сэкономить из денег, выдаваемых супругом «на булавки». Иногда драгоценность случайно теряли, и нужно было – опять-таки скрыв это от мужа – сделать копию, а иногда кто-то просто опасался носить слишком дорогую вещь и предпочитал заменить ее подделкой. О ювелире, помогавшем женщинам в таких случаях, никто в их семьях не знал, а он сам свято хранил тайны своих клиенток и стал им почти другом, которым они очень дорожили.