Так они ехали несколько часов, и Элиза успела отыскать убежище в собственных мыслях, когда внезапно карета свернула и струйка ледяной воды пролилась девочке на голову. Она заморгала намокшими ресницами и посмотрела на сырое пятно на рубашке. Ужасно хотелось плакать. Странно, что в такой тяжелый день нечто столь безобидное, как струйка воды, могло заставить ее заплакать. Но она не позволит себе плакать, не здесь, не тогда, когда плохой человек сидит напротив. Девочка проглотила плотный комок в горле.

Вроде бы не открывая глаз, мистер Мэнселл достал носовой платок из нагрудного кармана и протянул его Элизе, жестом давая понять, что она должна его взять.

Девочка промокнула лицо.

— Столько хлопот, — сказал он так тускло, что губы едва разошлись. — Так много хлопот.

Элиза сначала подумала, что он говорит о ней. Ей это показалось несправедливым, ведь она почти не причиняла хлопот, но возразить Элиза не посмела.

— Столько лет потрачено, — продолжил он, — а награда так скромна.

Его холодные и оценивающие глаза распахнулись. Девочка напряглась. Мужчина продолжил:

— На что только не способен сломленный человек…

Элизе стало интересно, кто этот сломленный человек, она подождала, пока мистер Мэнселл пояснит свои слова. Но он больше не говорил. Лишь забрал платок и подержал его двумя мертвенно-бледными пальцами, прежде чем бросить на сиденье рядом с собой.

Карета внезапно дернулась, и Элиза вцепилась в сиденье, чтобы не упасть. Лошади сменили аллюр, и карета пошла все медленнее и медленнее. Наконец она остановилась.

Приехали? Элиза выглянула в окно, но дома не увидела. Лишь обширное промокшее поле, а за ним небольшое каменное здание с забрызганной дождем вывеской над дверью. «Постоялый двор Мак-Клири, Солсбери».

— У меня другие дела, — сообщил мистер Мэнселл, выбиваясь. — Ньютон отвезет тебя дальше.

Дождь почти заглушил его следующий приказ, но, когда дверца захлопнулась, Элиза услышала его крик:

— Отвези девочку в Чёренгорб.

Резкий поворот, и Элиза налетела на твердую, холодную стену. Вырванная из сна, она не сразу вспомнила, где находится, почему она одна в темной карете, которая несется в неизвестном направлении. По частям, с трудом день всплыл в памяти. Постановление об опеке от загадочного дяди, спасение из когтей «благодетельниц», мистер Мэнселл… Она протерла запотевшее окно и выглянула на улицу. Было почти темно. По-видимому, она проспала какое-то время, но как долго? Дождь уже не шел, и горстка больших и малых звезд глядела сквозь низкие облака. Огни кареты не в силах были побороть густую темноту сельской местности и дрожали, пока кучер вел карету по ухабистой дороге. В тусклом влажном свете Элиза видела несколько высоких железных ворот и очертания больших деревьев, их черные ветви царапали горизонт. Карета въехала в тоннель из разросшихся колючих кустов, и колеса застучали вдоль канав, отчего струи мутной воды выплескивались в окно.

В тоннеле было темно, ветви переплелись так густо, что тусклому свету не удавалось проникать сквозь них. Элиза затаила дыхание, ожидая приезда. Ожидая первого взгляда на то, что, несомненно, лежит впереди. Чёренгорб. Она слышала свое сердце — уже не воробушек, но ворон с большими, мощными крыльями, бьющимися в груди.

Внезапно они выехали из тоннеля.

Ей открылось каменное здание, самое большое, какое Элиза когда-либо видела. Даже больше, чем гостиницы в Лондоне, в двери которых входят и выходят франты. Здание было окружено темной дымкой, стволы и ветви высоких деревьев переплелись за ним. В одном из нижних окон мерцал желтый свет лампы. Да разве это дом?

Она обратила внимание на движение в окне рядом с крышей. Далекое лицо, выбеленное пламенем свечи, наблюдало за ними. Элиза прижалась к окну кареты, чтобы рассмотреть получше, но лицо уже исчезло.

Затем они проехали мимо здания, металлические колеса продолжили клацать по булыжной мостовой. Наконец карета въехала под каменную арку и резко остановилась.

Элиза напряженно сидела, выжидая, наблюдая, гадая должна ли выходить из кареты и сама искать дорогу к дому.

Тут дверь распахнулась, и мистер Ньютон, промокший насквозь, несмотря на плащ, протянул ей руку.

— Идемте, барышня, мы и так уже опоздали. Некогда колебаться.

Элиза взяла предложенную руку и спустилась по каретной лесенке. Они обогнали дождь, пока она спала, но небо обещало, что еще возьмет свое. Темно-серые облака нависли над землей, полные решимости, и воздух под ними был густым от тумана, совсем не такого, как в Лондоне, более холодного, менее маслянистого. Он пах солью, листьями и водой. И еще раздавался странный шум, точно поезд все время проносился мимо. Вшшш… вшшш… вшшш…

— Вы опоздали. Госпожа ожидала девочку в половине пятого.

В дверях стоял щеголевато одетый мужчина. Он и говорил как джентльмен, и все же Элиза знала, что он не является таковым. Его выдавала чопорность, нарочитое подчеркивание своего превосходства. Тому, кто рожден высоко, нет нужды так стараться.

— Ничего нельзя было поделать, мистер Томас, — ответил Ньютон. — Дурная погода всю дорогу. Счастье еще, что мы вообще доехали, учитывая, как поднялась Тамар.[20]

Мистер Томас остался равнодушным. Он защелкнул крышку карманных часов.

— Госпожа очень недовольна. Несомненно, она даст аудиенцию завтра.

Голос кучера стал кислым, как лимон.

— Да, мистер Томас. Несомненно, сэр.

Мистер Томас повернулся, чтобы впустить Элизу, и чуть не онемел от неудовольствия.

— Что это?

— Девочка, сэр. Как и было велено.

— Это никакая не девочка.

— Отнюдь, сэр, девочка.

— Но волосы… одежда…

— Я только делаю, что мне велят, мистер Томас. Если у вас есть какие-то вопросы, полагаю, вам следует задать их мистеру Мэнселлу. Он был со мной, когда я забирал ее.

Это, казалось, несколько смягчило мистера Томаса. Он выдавил вздох через плотно сжатые губы.

— Полагаю, если мистер Мэнселл был удовлетворен…

Кучер кивнул.

— Если это все, я пойду поставлю лошадей в конюшню.

Элиза задумалась, не побежать ли за мистером Ньютоном и его лошадьми, не поискать ли убежище в конюшнях, не спрятаться ли в карете и как-нибудь найти дорогу обратно в Лондон? Но когда девочка посмотрела ему вслед, кучер уже был окутан туманом, и она пришла в замешательство.

— Идем, — произнес мистер Томас, и Элиза повиновалась.

Внутри было прохладно и сыро, но все же теплее и суше, чем снаружи. Элиза последовала за Томасом по короткому коридору, стараясь не стучать пятками по серым плитам. В воздухе витали ароматы жареного мяса, и желудок Элизы сжался. Когда она в последний раз ела? Миску бульона у миссис Суинделл прошлым вечером… Ее губы пересохли от чувства острого голода.