Через час Ф'лон вернулся, выпил холодного фруктового напитка, закусил печеньем и в подробностях поведал, что он устроил Мерелан в домике с чудным видом на море и что Петирон суетился и хлопотал над ней, как наседка над цыпленком, пока Ф'лон не убедился, что довез Мерелан в целости и сохранности. Младшая сестра Мерелан попросила своего мужа на время занять Петирона хоть чем-нибудь и пообещала, что позаботится о певице.

— Она очень встревожилась, когда увидела твою мать. Я помню, она и в Бендене была хрупкой, но все-таки тогда она не выглядела такой… такой болезненной, — сказал Ф'лон, взглянув на Лорру. Та почти незаметно кивнула.

— Я разговаривал с Джинией. Она считает, что летний отдых поправит мамино здоровье, — начал говорить Робинтон и вдруг заметил, как Ф'лон и Лорра переглянулись. — Эй, послушайте! Если вы что-то знаете, так скажите мне! Ведь это же моя мама! Я имею право знать!

Лорра повернулась к нему, явно приняв какое-то решение.

— Если уж Джиния не знает, что с ней, так откуда знать нам? Но она надеется, что отдых пойдет ей на пользу. Мерелан никогда не отличалась крепким здоровьем…

— Вы хотите сказать: после того, как родила такого здоровенного дурня, как я? — спросил Робинтон. Он однажды случайно услышал, как Петирон жаловался, что рождение ребенка очень скверно отразилось на Мерелан.

— Ты был не таким уж большим дурнем, когда родился, — не то, что сейчас, — заявила Лорра со свойственным ей своеобразным юмором, — а потому не пытайся зарыться в навозную кучу, чтобы искупить несуществующую вину. Ты ни в чем не виноват. — Лорра кашлянула, сообразив, видимо, что чересчур выделила слово «ты». В результате создалось впечатление, будто она знает, кто именно виноват. — Мерелан всю жизнь держится на нервах. Она столько сил вкладывает в пение, что в результате ей самой ничего не остается. Но с возрастом силы женщины уже не так быстро восстанавливаются, как в молодости.

— Но мама просто не сможет жить без пения…

— Не думаю, что до этого дойдет, — резко произнесла Лорра. — Но ей определенно пора завязывать с изнурительными выступлениями. Майзелла вполне может ее заменить. Или пусть он пишет в расчете на Халанну — та будет только рада сменить Мерелан на посту первой певицы.

Глаза Лорры полыхнули гневом, и Робинтон не удержался от смеха: очень уж верным было замечание Лорры.

— Твоему отцу полезно иногда пугаться, — продолжала Лорра. — А то он привык относиться ко всем стараниям Мерелан как к чему-то само собой разумеющемуся.

— Но ведь и вправду никто, кроме нее, не в силах петь его произведения, — сказал Робинтон, сам не понимая, с чего вдруг ему вздумалось защищать отца.

— Значит, пусть пишет вещи попроще. Как бы то ни было, твои песни в состоянии спеть любой — и радуют они всех.

Робинтон попытался было возразить, но Лорра погрозила ему пальцем.

— Да знаю я, знаю! Но что поделаешь, если это правда? Верно, всадник?

Ф'лон улыбнулся и энергично закивал. Затем он встал и стряхнул с колен крошки от печенья.

— Когда захочешь навестить ее, передай мне весть, — сказал он, застегивая куртку. — А я на обратном пути разрешу Сайманит'у поохотиться.

* * *

Осенью Мерелан вернулась в Дом арфистов. Она была бронзовой от загара и выглядела отдохнувшей и посвежевшей. Петирон по-прежнему был внимателен к ней. Да и вообще он, похоже, с возрастом подобрел — как сказал мастер Бослер какому-то подмастерью. Но, как вскорости понял Робинтон, Петирон мог сделаться мягче по отношению к другим — но не к сыну. На самом деле Петирон игнорировал сына даже более тщательно, чем прежде. Даже обычные лаконичные замечания в адрес группы баритонов — и те прекратились. Впрочем, с тех пор, как Робинтон возглавил эту группу, у Петирона не осталось причин ругать ее. Певцы старались изо всех сил, лишь бы избавить Робинтона от резких замечаний отца. Петирон стал чаще улыбаться — правда, по большей части сопрано и альтам — и чаще хвалить дисканты. Мерелан продолжала обучать солистов, но теперь учеников у нее было немного. Однажды утром, через две недели после возвращения Мерелан и Петирона, мастер Дженелл вызвал Робинтона к себе. Робинтон заметил, что мастер-арфист выглядит усталым и постаревшим; Робинтон вообще теперь очень внимательно относился к подобным вещам.

— Итак, Роб, тебе исполнилось пятнадцать. Верно? — начал Дженелл. Робинтон кивнул. — Чем же мы тебя займем в этом семестре?

Этот вопрос удивил Робинтона. Юноша беспокойно заерзал.

— Боюсь, я вас не совсем понял, мастер. — Робинтон умолк, потом, кашлянув, высказался напрямик: — В следующем семестре обычно проходят теорию и композицию…

— Ах, мальчик мой, их ты давным-давно освоил. Я видел ту вещь для оркестра, которую ты сочинил по просьбе Уошелла. Никто не смог найти в ней ни единого изъяна.

Дженелл успокаивающе улыбнулся. Потом лицо его посуровело.

— Но я не могу определить тебя в класс твоего отца. И мне нужно понять, как наилучшим образом организовать твое дальнейшее обучение.

Поняв, что ему не грозит перспектива попасть в ученики к отцу, Робинтон от облегчения даже зажмурился на миг.

— Я буду откровенен, Роб. Я никогда не мог понять, почему отец относится к тебе с такой антипатией, — и при этом никто никогда не слыхал от тебя ни единого слова жалобы.

— Он — мой отец, мастер Дженелл.

— Ну что ж, не станем вдаваться в подробности. В общем, в результате тебя усыновил весь цех — тебя и твой талант.

Робинтон от смущения втянул голову в плечи. Мастер Дженелл похлопал его по колену.

— Робинтон, скромность — штука хорошая, но не позволяй ей сбить тебя с пути.

Робинтон не знал, куда деваться, а потому принялся озираться по сторонам — вдруг обстановка уютного кабинета мастера-арфиста натолкнет его на какую-нибудь мысль… На глаза ему попалась карта, утыканная маленькими цветными флажками; они показывали, где находятся мастера и подмастерья цеха. Во множестве поселений таких флажков не было, а это означало, что там ожидают арфиста.

— Мастер Дженелл, мне нравится учить, — сказал Робинтон, указывая на карту. — И мои ученики добиваются неплохих результатов.

— Далеко не во всех неотмеченных холдах примут арфиста, даже если я его туда пришлю, — странным тоном произнес Дженелл, а когда Робинтон в смятении уставился на него, со вздохом добавил: — Некоторые холды не нуждаются в наших услугах.

— Честно говоря, мне трудно в это поверить, — потрясенно выдохнул Робинтон. — Неужели есть люди, не желающие учиться читать, писать и считать? А как же они живут?

— Уж поверь, Роб, — сказал Дженелл, усаживаясь поудобнее. — Но многим мы все-таки еще нужны. Нам не грозит запустение, как Вейрам. — Он прочистил горло и покопался в записях, лежавших на столе. — Тебе еще предстоит узнать, что далеко не все относятся к арфистам с тем уважением, какое нам хотелось бы видеть. Однако, раз уж мы заговорили о делах арфистов, позволь полюбопытствовать: как бы ты отнесся к чисто учительскому назначению?