Вернувшись к вечеру, Ваня, развесив шкурки, сразу пошел к дому Шелестов. Люда сидела одна на том же глиняном заборчике в летнем светлом платьице.

– Привет! – сказала она, заметив приближение Вани. – А я уже знаю, сколько вы сусликов поймали, мне Володя рассказал.

– Привет! – ответил Ваня. – Да, сегодня был удачный день.

– А тебе их не жалко убивать?

– Конечно, жалко! Но ничего не поделаешь: иначе я не смогу купить велосипед. Ведь до школы целых шесть километров. Это только в одну сторону. А еще надо и обратно преодолеть те же шесть километров. У тебя школа далеко?

– Нет, рядом с домом. Я пешком иду пять минут.

– Повезло тебе! Я на велосипеде смогу ездить только когда сухо. Когда дождь или зима, придется топать ножками.

– Это тяжело!

– Тяжело! Много ты понимаешь! Тебе приходилось когда-нибудь шлепать по грязи или зимой по мокрому снегу чужим селом, когда тебя окружают собаки, пытающиеся ухватить за ноги? Это тебе не по асфальту ходить в туфельках!

– Я бы, наверное, не смогла!

– Ладно, давай о чем-нибудь другом. О твоем папе, о маме, о доме, где ты живешь, о школе?

– Почему ты этим интересуешься? Я же не спрашиваю о твоих папе, маме…

– А ты спроси! Но я первый попросил.

– Какой ты хитрый! – ее глаза глядели прямо, светло, смело, иногда веки ее слегка щурились, и тогда взгляд ее становился глубок и нежен. – Хорошо! Папа мой – китобой. Он плавает на большом корабле. Сейчас его нет в Одессе, он в море. Его дома не бывает по полгода. Маме это не нравится, но папа не может бросить работу. Он скоро уйдет на пенсию, тогда будет дома. Мама работает в торговле и часто болеет. Папа говорит, потому что курит. Живем мы на главной улице – Дерибасовской – прямо на берегу моря. Ночью я слышу даже шум волн, особенно когда оно штормит.

– Я никогда не был в Одессе, не видел моря. Я много прочитал книг о моряках, о море, и все же не могу его представить себе, какое оно – море… Хочу стать моряком, капитаном… Хочу увидеть, как живут люди в других странах и на других континентах…

– Ты хочешь сделать свою будущую жену несчастным человеком, чтоб она по полгода тебя ждала, как моя мама? Может быть, она поэтому и курит, и болеет…

– Но жениться ведь не обязательно…

Ваня смотрел на Люду, и в нем все больше возникало симпатии к этой девочке, которой тоже было нелегко. Он сел рядом с ней на заборчик.

– Садись ближе, – сказала она. – Ты что, боишься девчонок?

– Нет, я и так близко сижу, – ответил Ваня. – Расскажи мне о море…

Они проболтали часа два. День погас, и вечер, сперва весь огнистый, потом ясный и алый, потом бледный и смутный, тихо таял и переливался в ночь, а их беседа продолжалась, мирная, кроткая, как воздух, который окружал их. На улице стало совсем темно. Ване было приятно сидеть рядом с этой девочкой, от которой, как ему казалось, пахло морем, хотя он и не представлял его…

– Люда, – прозвучал голос тети Шуры, – хватит любезничать, пора спать.

– Пойду я, – сказала Люда, спрыгивая с заборчика. – Приходи завтра, с тобой интересно поболтать.

– Обязательно приду! До завтра!

– До завтра!

Она помахала рукой и побежала к дому.

Ваня тоже, но только медленно, пошел к своему дому. Взошла луна. Он любил бродить по селу. Луна, казалось, пристально смотрела на него с чистого неба. И он чувствовал этот взгляд. Ваня остановился, весь облитый ее светом, этим безмятежным и в то же время тихо душу волнующим светом. В окнах домов слабо светились керосиновые лампы, виноградные лозы высовывали из-за ограды завитые усики, что-то пробежало в тени около колодца, добродушная собака соседей ворчала вполголоса, а воздух так и ластился к лицу, и акации пахли так сладко, что грудь поневоле все глубже и глубже дышала…

Ваня подошел к своему дому, медленно вдыхая пахучий воздух, и прошел в свою комнату, весь наполненный каким-то сладостным томлением беспредметных ожиданий. Он чувствовал себя счастливым. Но отчего? Он ничего не желал и ни о чем не думал… Нырнув в постель, он немедленно уснул, как дитя в колыбели…

На другое утро его разбудил Володя Шелест. Ваня поспешно поднялся с постели.

– Ты чего до сих пор дрыхнешь? Вчера проболтал с Людой допоздна… Посмотри, какое утро. Свежесть, роса, птички поют… – сказал Володя.

Ваня умылся, оделся, они сели за стол во дворе. Мама дала им молока и свежего хлеба. Позавтракав и собрав необходимое снаряжение, они двинулись на ловлю сусликов…

Охота на сусликов продвигалась успешно. Хотя это был и тяжелый труд, но за месяц удалось подготовить почти четыреста шкурок.

Ваня почти каждый вечер встречался с Людой. Ему нравилась эта худенькая девочка с голубыми глазами, как, наверное, море, о котором она много рассказывала. С ее юмором, присущим только жителям Одессы. Они сидели вечерами на каменном заборе, болтая о своих школах, учителях, одноклассниках. Иногда они проникали на школьный двор, с его садом, таинственным зданием самой школы, которое в темноте казалось особенно громадным. Люда держала Ваню за руку. Он чувствовал, что ее рука слегка дрожит.

– Ты что, боишься? – спросил ее Ваня.

– Немножко…

– Что тебя пугает?

– Очень темно… В городе так не бывает… В городе и ночью все залито светом…

– Это, наверное, красиво… Но у нас здесь все так спокойно, тихо… Слышно только, как сверчки поют… Слышишь?

– Слышу!.. Ваня, а ты когда-нибудь целовался с девочками? – неожиданно спросила Люда.

Ваня растерялся и не знал, что ответить.

– Нет… – выдавил он из себя.

– А у нас в школе мальчики целуют девочек… Хочешь, я тебя поцелую?..

Не успел Ваня ответить, как Люда поцеловала его в щеку. После чего она быстро побежала к дому.

Ваня остался один. Он стоял, прислонившись к акации, прислушиваясь к биению своего сердца, которое учащенно стучало в груди.

«Вот чудная!..» – пронеслось в голове Вани. Он еще ощущал прикосновение ее губ и испытывал от этого какое-то новое чувство радости и смущения.

Ваня вышел со двора школы, подошел к дому Шелестов. Было темно и тихо вокруг дома. В одном из окон мелькнул огонек и погас. Огромный купол неба светился яркими звездами. Постояв несколько минут, он сел на заборчик, на котором они с Людой еще совсем недавно весело болтали. Он сидел, смотрел в небо, и мысли его унеслись куда-то далеко – к звездам, что мерцали загадочным светом высоко над его головой…

На следующий день, вернувшись с поля, во дворе дома его встретила мама.

– Ваня, ты, наверное, еще не слышал? У Шелестов горе.

Ваня почему-то сразу подумал о Люде.