— Алясин действительно мой папа? — услышав шум воды, спросила Вика.

— Извини, — вздохнула Ирина, — но точного ответа пока не знает никто. На маму не обижайся. Знаешь, сколько матерей пытались выдать свое дитя за дочь Аляски? Он был бабник. В молодости, если женщина беременела, заставлял сделать аборт. Хорошо платил, женщины соглашались. В девяностом кто-то все-таки родил от него и, как видно, с его согласия. Ему был уже семьдесят один год, но в этом деле он дал бы фору любому молодому. По крайней мере, так говорили все. А дальше происходит, на первый взгляд, что-то странное. Оказывается, и мать, и плод были обречены. Врачи знали об этом, но Аляска заплатил, и операцию, кесарево сечение, сделали. Потом странности продолжаются. То, что фамилии Алясина нет на могиле матери, понятно, они не были расписаны, но и дочь похоронили под фамилией матери. Я сегодня вылетаю в США, снова попытаюсь докопаться до истины. Вполне возможно, эта истина не понравится многим, в том числе и твоей маме. Среди тех, кто мог забеременеть от Алясина, я не нашла ни имени, ни фамилии твоей матери. Более того, когда была зачата дочь Алясина, твоя мама находилась в Вашингтоне, а Аляска в Канаде. Они никогда не встречались.

— Что вы обсуждаете? — спросила появившаяся Надежда. — Надеюсь, не отцовство Аляски.

— Именно это, — призналась Вика. — Ты ведешь себя так, как будто уверена, что наследницей буду я. А Ирина Николаевна говорит, что ты просто не могла встретиться с Алясиным…

Антонова насмешливо посмотрела на Тумину.

— Почему погиб твой муж? — спросила Ирина.

— Автомобильная катастрофа, — совершенно спокойно ответила Надежда. — Пожалуй, нам пора ехать. Надеюсь, мы скоро решим, чей это приз, — посмотрела она в сторону тумбочки. — Заверяю тебя, он достанется мне.

— Я уверена в обратном, — улыбнулась Ирина.

Надежда снова бросила взгляд на тумбочку. Убедившись, что фото Марецкого на ней нет, самодовольно хмыкнула.

— Надеюсь, на судью давления не будет оказано.

— Обещаю, — заверила ее Ирина.

— О чем это вы? — не поняла Вика.

— О своем.

Мать обняла ее и вывела из номера.

Ирина опустилась в кресло.

— Господи! Я готова была убить ее из-за Виктора.

Песковатский-старший был настроен миролюбиво.

— Недавно я смотрел фотографии и вдруг вспомнил кое-что, — рассказывал он сыну. — Вспомнил и позвонил. Оказывается, и она не забыла. В общем для нас главное — архив получить. А он, я уверен, у наследницы. Точнее, он будет отдан ей вместе с Долиной. И тогда мы ее возьмем за горло. Вот так-то, сынок. Береги эту девчонку как зеницу ока. Американцы очень хотят найти наследницу. Интересно, на кой черт она им нужна? Ну, допустим, они выяснят, что это Вика Антонова. И что дальше? Пошлют их куда подальше, и все дела. А нам она нужна из-за архива этого сукина сына Куровича. Ну а там и с Долины свой кусок иметь будем. Все-таки память штука хорошая, — довольно улыбнулся Валентин Викторович.

Зазвонил телефон.

— Эта сучка сегодня улетает в Штаты, — сказала Антонова. — Передо мной у нее были из ФСБ.

— Что? — вытаращил глаза Песковатский.

— И вы, и я можем потерять не только Долину. Вы меня поняли?

— Прекрасно понял. Во сколько у нее самолет?

— Кажется, в восемнадцать пятнадцать.

Он отключил телефон.

— Тумину пора убирать. И чем быстрее, тем лучше.

Филипп потер руки.

— Я сам это сделаю с большим удовольствием.

— Если бы каждую бабу за то, что отшила, убивали, знаешь, во что бы мир превратился? — засмеялся отец.

— Хочу увидеть ее глаза перед смертью, — сквозь зубы процедил Филипп. — А что за спешка? Ведь она нам вроде как даже помогла, когда написала, что…

— У нее были из ФСБ.

Прикурив, молодой мужчина в потертых джинсах и завязанной на животе безрукавке поправил широкополую шляпу и начал веником обметать основание фонтана с тремя русалками. Покосившись, увидел подъехавший к автостоянке джип.

— Везет людям, — вздохнул он. — Такие машины имеют. А тут «шестерку» поменять уже пять лет не могу.

Из джипа вылезли трое и пошли к небольшому отелю. Водитель, вытащив ТТ, спокойно накрутил на ствол глушитель. Мужчина в шляпе, продолжая сметать мусор, приближался к машине, а из расположенного поблизости летнего кафе Филипп, попивая коктейль, наблюдал за происходящим. «Выпадет из окна, сломает ногу или руку, наша „скорая“ заберет ее, а там уж мы с ней поговорим», — криво улыбаясь, думал он.

— Послушайте, черт бы вас побрал, — довольно сердито говорила Ира, — мне скоро уезжать, а вы затеяли ремонт в номере.

— Так ведь начальство приказало, — оправдывался электрик. — Мы люди подневольные.

— Ну вот, — щелкнув замком на открытой двери, сказал слесарь. — Теперь и здесь все нормально, не стучит и запирается легко.

— Подойдите сюда, — позвал Ирину сантехник.

— Что такое? — спросила она, переступив порог.

— Тсс, — зажал он ей рот ладонью и едва успел увернуться от резкого удара.

Из номера послышался шум, приглушенный вскрик и грохот падающего тела.

— А вы умеете бить, — отпустив ничего не понимающую Тумину, улыбнулся сантехник.

— Все, — заглянул электрик. — Трое. Четвертый был в машине, его Сергей спеленал. — Он взглянул на Ирину. — Вас отвезут в аэропорт и посадят на самолет, полетите сначала в Нью-Йорк. Где ваши вещи? Выходим через черный вход.

«Ремонтники» подхватили чемодан, Ирина последовала за ними. Трое в наручниках лежали на полу.

— Сучка поганая, — промычал один из них. — Крыса фээсбэшная.

Едва пришедшая в себя Тумина ударила его каблуком между ног. Он взвыл. Сотрудники ФСБ переглянулись.

Выйдя из отеля, Ирина увидела Завина.

— Спасибо вам. Теперь я поняла, что капитан — самое высокое и правильное звание в мире. Меня капитан однажды уже спас, и вот теперь…

— К вам после меня заходили две женщины. Чего они хотели?

— Антоновы? Мы немного знакомы с Надеждой Сергеевной и, как выяснилось, влюблены в одного мужчину. Был небольшой скандал, но вовремя появилась ее дочь.

— Кстати, а ее вы не рассматриваете как наследницу?

Ирина задумалась.

— У меня есть по этому поводу кое-какие соображения… Надеюсь, в США мне удастся многое прояснить.

Поняв, что затея провалилась, Филипп позвонил отцу.

— Ее нельзя выпускать! — заорал Песковатский-старший. — Уверен, ФСБ посылает ее за архивом! Ее нельзя выпускать! Я же говорил, надо было убирать ее раньше. Как чувствовал, что эта шалава с ФСБ связана. Сделают ее, и к гадалке не ходи.