были ведомы инстинктами — или волей к жизни по Шопенгауэру. Отсутствие условий для жизни и превалирование инстинктов над разумом лишь усиливали дисгармонию, что замыкало порочный круг. Выход из него можно было найти, только сбежав из такого мира: уехать, напиться, улететь в космос, умереть — любой способ бегства из реальности хорош для «веселых ребят» из песен Алексея Фишева. Например, в треке «Последние секунды жизни» герой улыбается перед смертью, он воспринимает ее как способ освобождения.

Крах СССР как модернистского государства привел не только к возвращению человека к основным инстинктам, но и стал катализатором развития идей новой эпохи — постмодерна. Государство, управляемое и контролируемое вождем, как в Советском Союзе, или Большим братом, как у Оруэлла, формирует образ деспотичного патриарха-отца, который требует беспрекословного подчинения, а взамен позволяет жить в комфортных условиях, что приводит к формированию властных отношений — или, на языке Фрейда, эдипова комплекса. Разрушение такого государства означает символическую смерть отца. На дальних территориях государства, где необходимость перемен может быть не так очевидна, смена власти/режима происходит не как самостоятельное преодоление устаревших норм поведения, а как стечение обстоятельств. Что делать в такой ситуации? Угол отвечал на этот вопрос, призывая к жизни без авторитетов: «Каждый человек — сам кузнец своего счастья и несчастья, просто живи, как тебе нравится, как тебе в волю хочется жить, каждая секунда, минута близка к смерти, и скоро настанет совсем просто… Надо жить, хватать воздух полными жабрами, прорываться для себя, хотя здесь, конечно, в данном городе при данном стечении обстоятельств, попали, конечно, мы все, но какие выводы тут сделаешь? Находите внутреннюю гармонию каждый сам для себя, каждый человек сам по себе индивидуален, иллюзорен, самим собой тут трудно очень остаться»[194].

Мотивы избавления от патриархального элемента в жизни или психике людей концептуализировали философы-постмодернисты Жиль Делез и Феликс Гваттари[195] в своей ключевой работе «Анти-Эдип». Творчество и деятельность Угла перекликается с основными идеями этих важнейших мыслителей конца XX века, хотя он, скорее всего, с ними не был знаком. Анархо-аморализм, положенный Алексеем Фишевым в основу организованного им «Движения гидроцефалов», предполагает отсутствие четкой структуры как на уровне организации жизнедеятельности, так и на уровне поведенческих норм. Это объединяет его с номадологией — концепцией нового видения мира, предложенной Делезом и Гваттари в 1970-е, которая характеризуется отказом от идеи жестких структур, таких как пол, семья, мораль и т. п.

Французские философы-постмодернисты рассматривали субкультуры, или «анархистские племена», как подобные древним кочевникам группы, которые борются против репрессивных аппаратов государства. «Движение гидроцефалов» — «анархистское племя», созданное Алексеем Фишевым вокруг «Оргазма Нострадамуса». В него входили радикальные музыканты из Улан-Удэ, художники, поэты и их близкие — люди, стремившиеся к самовыражению и занятиям творчеством. Угол сформулировал идеологию гидроцефалов так: «Наше движение — это движение последователей вселенского пессимизма. Оно основано на отрицании тупой воли к жизни, отрицании институтов семьи, государства, и вообще, стремление наше — это общая вселенская анархия, то есть полное отрицание жизни»[196].

Название движения отсылает к болезни головного мозга, гидроцефалии, и является метафорой разрушения разума людей от беспрекословного принятия навязываемой культуры. Основной идей движения является творческая реализация через выражение бессознательного — отрицание религиозной морали, социальных норм и традиций. Суть его в том, что человек волен жить так, как ему хочется, в узком кругу единомышленников, не подчиняясь внешним представлениям о норме и свободно выбирая между деградацией и развитием. Анархия и аморальность воспринимались участниками движения как способ противостояния правилам жизни и поведения, навязываемым обществом. В доктрине Угла «дурак — венец природы», а юродство и безумие — истинная святость. По словам Резана, «анархо-аморализм — это знамя, противопоставление будням жизни в Улан-Удэ начала-середины 1990-х»[197].

Для панк-культуры в СССР и постсоветской России характерно возникновение сообществ людей, разделявших ценности и эстетические установки. Так было и с сибирским панком, и с московским «Формейшном», возникшим вокруг группы «Соломенные еноты», и с другими андерграундными сценами. У «Гидроцефалов» было хоть и не такое многочисленное, но более ярко выраженное движение: с манифестом, идеологией и символикой. Угол хотел не просто объединить поклонников группы, но создать концептуальное комьюнити, которое чем-то даже напоминало бы секту.

В отличие от представителей анархо-панка, тяготеющих к лево-радикальной идеологии, «Движение гидроцефалов» было аполитичным. В 2000-м «Оргазм Нострадамуса» пригласили выступить на рок-акцию «Анти-Фашизм» в Иркутск — перед концертом Угол заявил со сцены: «Мы представляем здесь рупор антиэлиты. Нам похую как на левых, так и на правых. Наша идеология перпендикулярна всем вашим потугам, демагогиям и отмазкам!»[198] Перпендикулярность ко всем идеологиям выражал и символ движения — Крест гидроцефала: перечеркнутый квадрат, означающий стремление к самоуничтожению личности. Аполитичность анархо-аморалов и их борьба с навязываемой моралью вписывается в поиски новых путей развития социума, предпринятыми постмодернистами в конце XX века.

Возвращаясь к сходству мотивов песен ОН и постмодернистских концептов, можно рассмотреть деградацию как попытку избавиться от собственного тела для высвобождения жизненной энергии. Об этом Угол поет, например, в треке «Все люди сваливайте с Земли», позаимствовав образ тела как скафандра и представление о том, что люди — космические странники, у Владимира Набокова[199]. Желание избавиться от тела как сдерживающего фактора близко концепции «тела без органов», разработанной Делезом и Гваттари. Она подразумевает высвобождение человеческого потенциала, связей, влияний, взаимодействий с другими телами и потоками как на Земле, так и за ее пределами. Побег в космос можно рассмотривать как линию ускользания — еще одно понятие Делеза, которое подразумевает актуализацию связей и создание новых возможностей, перемещение в новое время с другой культурой, с другими способами жизни. Побег из текущей реальности можно интерпретировать как детерриторизацию — перемещение на неизведанную область с еще не обозначенным культурным кодом. Кстати, и концертная деятельность «Оргазма Нострадамуса», представленная как бессистемное перемещение из одного места в другое в поисках ресурсов для жизни, также вписывается в постмодернистскую парадигму номадологии.

Говоря об искусстве, отражающем инстинктивное поведение людей, на фоне уничтожения/отсутствия поведенческих/моральных/общественных норм необходимо упомянуть еще одного яркого представителя французской культуры второй половины ХХ века — писателя Пьера Гийота. Его книги, радикально обновившие язык французской литературы, были написаны под впечатлением от участия в Алжирской войне. «Эта война позволила мне писать совершенно свободно, без оглядки на окружающих. Представьте себе, что вы сидите в траншее и через секунду вашему товарищу отрывает голову, которая катится на землю, и на нее тут же набрасываются крысы. Что вы после этого будете думать о человечестве?» — говорил Пьер Гийота в интервью Марусе Климовой, которая перевела его книги на русский язык[200]. Квинтэссенцией художественного метода писателя стала книга «Эдем, Эдем, Эдем», написанная одним