прихожей, незамеченным туда не подойти, так как не спешившие расходиться взрослые могли увидеть его из кухни. Но в их бдении был и жирный плюс — не пришлось греметь связкой ключей, потому что входная дверь ещё была не заперта. Единственный кто его мог выдать, отсутствовал. Судя по доносившимся звукам из комнаты Маши, щенок перед сном играл с хозяйкой. Сдерживая дыхание, Паша, бесшумно выбрался на крыльцо. В лицо ударила беспощадная моросящая влага. Он затянул шарф сильнее, приподняв его почти до глаз и смело шагнул во мрак. Обойдя дом, Паша пронырнул через лазейку во двор Георгия Максимовича.

Как ни странно знахарь не удивился его приходу. Как будто он даже ждал ночного посетителя. Голос из темноты не напугал Степанцева, но внутренне парень всё же вздрогнул, когда услышал вопрос дедушки Димы.

— Решил прогуляться перед сном?

— Поговорить хотел.

— Заходи, потолкуем.

Знахарь вышел на падающий из окна кухни свет и указал на вход в дом, приглашая запоздалого гостя пройти первым. Паша на автопилоте миновал коридор и заскочил в комнату Димы. Он тихо поздоровался с волком. Серый друг товарища сидел как сфинкс подле кровати хозяина и удостоил Степанцева лишь мимолётным взглядом янтарных глаз.

— Присаживайся, в ногах правды нет.

Паша юркнул на скрипучий стул. Сам же Георгий Максимович садиться не спешил. Он стоял в дверях и мерил юного гостя взглядом.

— Что привело тебя ко мне?

— Нужна ваша помощь. Как навестить помора? Мы же ещё к нему не обращались.

Дедушка Димы потёр выбритый подбородок.

— Как чувствовал, что этим закончится… Опасная это затея.

Паша победно подумал: «Гол! Он сам понимает, что мне нужен макинтош. Он его даст!».

Но триумф был не долгим.

— Мой ответ «нет».

Степанцева покоробило, как если бы на него выплеснули зловонные помои.

— Давайте обсудим…, — начал было Паша, стараясь говорить спокойно.

— Нечего обсуждать! — сказал, как отрезал знахарь.

Паша подался вперёд, чтобы встать и резко откинулся обратно. Вовремя поспевшие мысли охладили пыл: «Я не уйду. Он понял всё заранее. Он ждёт весомые аргументы».

Гнетущее молчание давило. Металлический звон в ушах нарастал. Но пульс был ровным. Степанцев, собрав волю в кулак, напряжённо искал выход. Промедление было равносильно поражению и, размышляя на ходу, он принялся поспешно излагать:

— Георгий Максимович, я знаю, вы переживаете, что магическая муровина может меня покалечить. Да и убить собственно тоже может. Вы говорили смотреть широко. Я хорошо огляделся. Посмотрел на то, что происходит. Я могу погибнуть? Ответ очевиден. Но есть вероятность, что Михаил спасёт Диму. И не только его. Что сейчас происходит? Наша страна сражается с бесятиной! Если каждый будет делать весомый вклад, да хоть малый вклад, но от всей души, то мы победим. А если каждый будет думать только о собственном благе? Что тогда? Весь этот западный мир с перевёрнутыми ценностями сожрёт русскую нацию?

— Вздумал мне лекции читать?

А Паша не прерывался, он продолжал:

— Вам же, как никому другому понятно какого рода сейчас идёт борьба. Кого истребляют в первую очередь? Правильно, тех, кто опасен. А кто опасен? Кто может оказать сопротивление, кто может не позволить сломать национальный код. И речь идёт не только о крепких здравомыслящих парнях, которые сейчас в окопах воюют. Не прикидывайтесь, что ещё не вычислили, что в этот летаргический сон впали те, кто имеет отношение к ведичеству. И кто же будет заботиться о сакральных знаниях, если потомки волхвов сгинут? И как классно сделано… Несмышлёнышей, дошколят и младших школьников оставили на потом. Позже заманят их к себе и колдовству обучат.

Георгий Максимович подбоченился:

— Телевизора насмотрелся…

— А пусть даже и так! Это моя точка зрения. Был бы я постарше, пошёл бы добровольцем на Донбасс. Дайте мне хоть что-то полезное сделать! Почему вы сопротивляетесь?

— Проверяю намеренье…

Паша вскипел как чайник. Щёки покраснели. Еле сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, он процедил:

— Хотите сказать, что я заодно с Дивинус?! Предателем меня видите?!

— Не я об этом заговорил…

Хитрая ухмылочка Георгия Максимовича вкупе со сказанным соотнеслись в уме Степанцева с пощёчиной, но вдруг случилась метаморфоза. Паша разглядел театральное лицедейство. Внутри отлегло, мысли зашагали ровными рядами: «Вот оно что! Он меня испытывает. Проверяет, способен ли я держать себя в руках или иду на поводу у желаний и эмоций. Хочет понять может ли мне доверить волшебную вещицу. Нужен такой ответ, после которого он меня дразнить перестанет. Что там Глеб про нулевую гипотезу говорил…». Паша провёл по волосам, подержался за лоб и без тени негодования заговорил нейтральным тоном.

— Человек невиновен пока не доказано обратное.

Знахарь ухмыльнулся, но в глазах читалось удовлетворение:

— Да-да, презумпция невиновности называется.

— Так вот, вы можете меня в чём угодно подозревать, это ваше право. Но примите, пожалуйста, такой факт. Если между мной и Дивинус нет связи ни тайной, ни явной, то получается, что вы сейчас препятствуете тому, чтобы Дима пришёл в себя.

К Георгию Максимовичу вернулась серьёзность. Задёргав шеей, он сквозь зубы медленно обозначил:

— Ну, ты и загнул, малец. Впрочем, в логике тебе не откажешь. Экзамен сдан. Не для развлечения макинтошем интересуешься. Но повторюсь, опасная это затея.

— Расскажите, как он работает?

— Кнопок или пульта нет, настройки с координатами пункта назначения не ввести. Макинтош сам тебя отправит, куда пожелаешь. Он энергетически вскрывает того, кто его надел.

Неприятный холодок пробежал по коже. Ладони сделались влажными. Паша попытался пошутить:

— Э-э-э типа считывает маршрут?

— Считывает и перемещает. Обычно Дима использует вид местности. Это помогает визуализировать место назначения.

— Он сделал фотографии? Они распечатаны или поискать в телефоне надо?

— Михаил ему картину живописца Владимира Латынцева подарил.

Сморщившись, Паша спросил:

— Я надеюсь, этот художник не какой-нибудь абстракционист кадабрович, который размазывает кучи загогулин на бумаге?

— Отнюдь. Он продолжатель русской реалистичной традиции. Живёт в былинных местах и запечатляет их на полотнах. Да что я рассказываю? Сам увидишь. Картина в сундуке припрятана.

Дальше всё происходило как во сне, в котором Паше выпала роль наблюдателя. Они прошли к бане и вскарабкались на чердак по грубой самодельной лестнице, которая грозила занозами. Паша, избегая касаний, поднялся почти не держась. Ему это удалось с большим трудом, и пару раз потеряв равновесие, он чуть не свалился, но вовремя удержался. Хвастаться эквилибристикой он не стал. Того гляди знахарь опять решит, что у него только веселье в голове. Георгий Максимович включил свет. Тусклая лампочка осветила стылое низенькое помещение, которое облюбовали пауки. Среди деревянных ушат и вязаных веников в дальнем углу виднелся массивный сундук с коваными бляшками