— Погоди-ка.

Помор вынес смрадную поварёшку из дома, наскоро прошёлся по горнице, собирая с полок коренья и травки и отламывая листики от подвешенных веников из лекарственных сухоцветов. Деревянной толкушкой он растёр сбор в полусферической каменной ступке. Мелкие частички пересыпал в глиняную кружку ручной работы и залил кипятком из толстяка-самовара. Аптекарский запах наполнил помещение.

— Выпей.

Осторожно отпив глоток, Степанцев сделал ещё пару. Напиток приятно горчил, не обжигал. Удивительным образом оглушающих раскатов в голове поубавилось. Паша припал к кружке и осушил её до дна. Как по велению сказочной щуки слух избавился от посторонних шумов, и разум приобрёл кристальную ясность.

— Ого! А можно ещё! — облизываясь, попросил посвежевший Паша, поднявшись в полный рост.

— Будет с тебя.

Степанцев отрешённо опустил взор и ужаснулся. Он был напрочь покрыт мокрой грязью.

— А где умыться можно?

— Вон ушат. Водица в кувшине. И одёжу снимай. Сухую выдам. Штаны да рубаха найдутся для гостя. Да не томи, не томи. Сказывай, что за нужда ко мне привела?

В процессе умывания и переодевания Паша поведал всё, что приключилось с Димой, поделился последними мировыми новостями. Помор жил отшельником и без телевизора, потому сильно дивился тому, в какой спешке, сбросив маски и дипломатические притворства, выступает вечный враг России. Повидавший жизнь Михаил нашёл чему порадоваться: англосаксонский мир как никогда вспетушился и открыто нападал на традиционные Русские ценности, хотел перековать духовность, лишить соборности, возвеличивал смертные грехи, но из-за аврального усердия промахнулся — вскрылась дьявольская личина и молодёжь пробуждаться стала, утрачивала слепое доверие наставлениям западной пропаганды.

В конце повествования, глядя как Паша возится с измазанной одеждой, Михаил подытожил:

— Нет худа без добра. Противостояние добра и зла боле не тайное, а явное для многих сделалось, — он тяжко вздохнул, — жаль, что не для всех, — и заботливо предложил, — тебе бы примочки к шишкам приложить и ссадины на запястьях обработать требуется.

— Не надо. Сам. Потом.

— Это кто ж тебя?

— Да так, поплутал немного, пока до вас добирался, — уклончиво ответил Паша и поблагодарил помора, — спасибо, что отыскали меня. Собака, наверное, почуяла?

— Я сам как пёс свой дом стерегу. Колокольчик сработал.

— Какой колокольчик?

Михаил загадочно поглядел на гостя.

— Не зримый. Не бери в голову, — он ткнул на макинтош, — ты с такими вещицами наперёд не балуй. Они живые соки тока так высасывают. Если уж дали попользоваться, так внимай, как верно применить, чтоб худого избежать.

— Знаю-знаю. Волшебство не игрушка. Прямо как настоящий вурдалак и загрызть может.

Помор покачал головой.

— Стало быть, в сказки-небылицы для малых детушек веришь?

— Да, нет, а что?

— Словцо «вурдалак» Александр Сергеевич Пушкин сочинил: скрестил «упырь» и «волколак». Упырь — это неупокоенная душа, отягощённая грехами. Волколаком же колдуна-оборотня кличут, того, кто в волка обращается. Он-то погрызть и способен. Коли употребляешь слово, понимать надо, что оно значит, большенький уж. Помни, Слово — это содержание образа и сосуд его. Слово миром правит.

Паша потупился. — Да это я так, для примера.

Помор махнул рукой. — Бучить лопотье после, в лес нам надо.

Лицо Степанцева вытянулось. — Чего? Что делать в лесу?

— Потом выстирывать будешь одёжу. Бросай. И тороватиться… Э-э беседовать нам некогда… Надобно в лес ступать.

— Мне бы к утру вернуться, — попросил Степанцев.

Кукушка в настенных ходиках отсчитала два часа ночи. Оба синхронно посмотрели на черноту за окном. Михаил отстранённо произнёс:

— Не доброе это время для похода, но так уж вышло. Идём.

У Паши засосало под ложечкой, когда он вспомнил о том, что это та самая ночь, когда нечистая сила может разгуляться. Словно угадав его состояние, Михаил успокоил.

— Милок, ты не чурайся. Обождать нельзя. Те, кто в эту пору собраться решил, уж собралися. Не до нас им. Размыслил я, к ворону нам надо.

— К кому? — опешил Паша.

— К ворону. К благословенному Брану.

— И что за благо он приносит?

— Давай оболокаться. То бишь одеваться. И макинтош с собой бери и одёжу пачканную свою. Мешочек с лямочками под неё выдам. Поди идти далече придётся. Оттуда домой отправишься. Мои вещи Дима позже вернёт, не утруждайся.

Михаил надел стёганую ватную куртку, шапку-ушанку. Продрогшему гостю выдал шубняк — шубу из овчины, покрытую сукном и посоветовал накинуть макинтош с капюшоном. Они поспешно выдвинулись. Помор прихватил длинный посох и старую котомку, от которой воняло тиной и сырой рыбой. Ни фонарь, ни лампу с собой не взяли, Михаил пояснил, что это в лесу ни к чему, только спугнёт воронов. Он шёл живо, Паша еле поспевал. Стараниями ветра распогодилось, но обильный дождь хорошенько вымочил дорогу. Скользя по грязи, Паша прокашлялся и напомнил, что его вопрос остался без ответа.

— Погоди малёк. В лодку сядем, и пока переправляться будем на другой бережок, я тебе всё поведаю.

Самодельная вёсельная плоскодонка ждала у крепкой пристани. По обихоженному виду лодки Паша догадался, что Михаил регулярно рыбачит. Они быстро погрузились. Паша вызвался на вёсла, за что получил одобрение помора. Как только они отплыли, Михаил, поглаживая бороду, принялся степенно излагать:

— Ворон Бран — это старая душа, имеет богатый опыт воплощений. Он растёт над собой, возвеличивается, когда другим помогает. Потому и даруется ему жить ещё и ещё. Не откажет, коли пораспрашивать. Живёт, как и все во́роны, на границе миров. Во многом за пределами материального мира находится.

— Я правильно понял, что Бран — это птица? — уточнил Паша.

— Ладно уяснил.

— И вы с тупой птицей говорить будете?

— О, милок, да ты я вижу нисколько не в курсе о во́ронах.

Паша смутился:

— Да как-то не приходилось…

Наставник друга без какого-либо вступления пустился в изложение:

— Ворон птица мудрая. Да будет тебе известно, даже орнитологи это подтвердили всяческими исследованиями. Разумность на четвёртом месте после обезьян, дельфинов и слонов им присудили. Список как пить дать спорный, однако с давних пор никто не сомневается в том, что эти пернатые обладают не дюжими способностями. В зеркальце аки человек смотрятся, любуются, да прихорашиваются. Трапезничают вместе, мстят обидчику, веселятся. Коли кому не досталось, делятся. Поставь во́рону кувшин, а воды ближе к донцу. Так, чтоб напиться, он будет голыши в него кидать до тех пор, пока уровень жидкости отпить не позволит.

— Ого! Им знакомы законы физики!

— Они невероятно терпеливы. Имеют язык жестов. Более того и язык для разговора, а не только сигналы об опасности имеют, как это принято у животных. В парах, верные как лебеди. Выбирают спутницу один раз на всю жизнь.

— А нам Бран зачем?

— Главный он в нашей округе. К нему