зале. В первые дни никто не приходил на аудиенцию, опасаясь прогневить Камакура. Но, услышав о поражении войск Рокухара[96] в битве при Хигаси-Сакамото на горе Хиэй, воины из близлежащих провинций, и первыми среди них – монахи храма Касаги, начали спешно собираться. Но не появилось ни одного знатного воина или могущественного господина во главе ста-двухсот всадников.

Император беспокоился, что со столь малыми силами он даже не сможет защитить двор. Как-то он задремал в горестных раздумьях, и ему привиделся сон [что удачу ему может принести нечто, связанное с камфарным деревом, кусуноки]. Когда рассвело, он вызвал достопочтенного монаха из храма Дзёдзю-бо и спросил: «Есть здесь где-нибудь воин по имени Кусуноки?»

«Я слышал об одном человеке, который носит такую фамилию, ваше величество, – ответил монах. – К западу от горы Конго, в провинции Кавати, есть человек по имени Кусуноки Тамон Масасигэ, из стражи Среднего дворца. Он славится искусством стрельбы из лука. Он является потомком Левого министра из Идэ Татибана-но Мороэ, четвертого внука императора Битацу, но вот уже много лет, как он не живет в Киото. Его мать в юности в течение ста дней подряд приходила поклониться в храм Бисямон на горе Сиги. Она видела вещий сон и уверовала в него. Поэтому в детстве мальчика звали Тамон».

Император решил, что во сне ему явился именно этот человек, и приказал: «Немедленно вызовите его». С приказом был послан императорский гонец, господин Фудзифуса.

Когда Фудзифуса добрался до крепости Кусуноки и рассказал подробно, что произошло, Масасигэ решил, что для воина не может быть чести более высокой, чем подобный вызов, и, без малейших колебаний, сразу же тайно отправился в Касаги. Император сказал через Фудзифуса[97]: «Его величество имели причины обратиться к вам, Масасигэ, относительно наказания и усмирения восточных варваров[98], и отправили к вам посланника. Его величество удовлетворены тем, что вы, не теряя времени, сразу же поспешили сюда. Сообщите нам ваши искренние мысли о том, как нам объединить страну: какие планы нужно использовать, чтобы одержать быструю победу и установить мир в пределах четырех морей».

Масасигэ почтительно ответил:

«Сейчас, когда предательские действия восточных варваров вызвали гнев императора, можно воспользоваться подавленностью и хаосом, что царят в их лагере, и покарать их от имени его величества.

Главное – для объединения наших земель мы должны опираться на военную мощь и стратегическую хитрость. Если мы начнем сражаться с ними только силой, победить будет трудно, даже если у нас окажутся провинции Мусаси и Сагами и все воины шестидесяти царств. Если же бороться с ними стратегией, то их сила будет не больше той, что может сломать острый меч или пробить прочные доспехи. Их можно победить, и не стоит их бояться. Конечно, раз мы говорим о войне, нельзя надеяться на победу в одном сражении. Пока вы знаете, что Масасигэ еще жив, можете быть уверены, что удача в конце концов будет на стороне императора».

Так, заверив его величество, Масасигэ вернулся в Кавати.

Храм Касаги стоял на горе с крутыми склонами. Армия Рокухара ничего не могла поделать и в течение почти месяца держала осаду. Наконец, ночью двадцать восьмого дня девятого месяца несколько воинов смогли взобраться вверх по скалам и поджечь храм. Несколько дней спустя император Годайго был схвачен вместе с несколькими спутниками недалеко от горы Касаги.

Ранее, в середине девятого месяца, до Рокухара дошли сведения о том, что Кусуноки Масасигэ восстал и укрепился на горе Акасака вместе с пятьюстами воинами. Заметив маневр Годайго, правительство Камакура начало посылать на запад большие армии, начиная с пятого дня девятого месяца.

Огромное войско, шедшее на запад из далеких восточных провинций, было очень разочаровано, узнав, что замок Касаги пал до того, как они прибыли в провинцию Оми. Никто не захотел входить в Киото. Все воины направились к замку Акасака – кто-то через горы Ига и Исэ, кто-то через Удзи и Дайго – туда, где жил Кусуноки Масасигэ из стражи Среднего дворца.

Когда они переходили реку Иси и посмотрели вверх, то увидели, что замок явно построен в большой спешке и не такой уж неприступный: ров был выкопан кое-как, деревянный забор шел в один ряд, а на огороженном месте площадью всего в сто-двести ярдов было установлено двадцать-тридцать смотровых башен. Каждый смотревший на крепость думал: «Какой же ничтожный противник нам достался! Если захочу, я смогу схватить этот несчастный замок одной рукой и выбросить. Это «чудо» Кусуноки не продержится и дня, и я смогу получить награду за добычу и подвиги!»

Так, 300 000 воинов, когда подошли достаточно близко, соскочили с коней. Они бросились в ров, затем собрались под башнями и, соперничая за право оказаться первым, побежали вперед.

Но Масасигэ был тем, кто мог «придумать стратагему в своем шатре и обеспечить победу за тысячу миль» подобно Чэнь-пину и Чжан-ляну[99]. В замке у него было двести великолепных лучников, а на горе рядом находились его брат Ситиро[100], Вада Горо Масато и триста всадников. Нападавшие об этом и не подозревали. Желая взять замок одним броском, все они сгрудились у подножия вздымающихся скал. В этот момент с башен и из бойниц в них полетели стрелы. Стреляли быстро и часто. Вскоре убитых и раненых было не менее тысячи.

Обескураженные, воины восточной армии отступили, говоря себе: «Нет, нам не удастся взять этот замок за день или два. Нужно перестроить силы, разбить лагерь и сражаться в зависимости от ситуации». Они расседлали лошадей, сняли доспехи, установили палатки и расположились на отдых.

Кусуноки Ситиро и Вада Горо, видевшие все это с горы, решили, что час пробил. Они разбили триста всадников на два отряда и тихо пошли вперед. Они спустились с гор и пробрались через лес, прячась в клубах черного тумана. Два знамени с изображением хризантемы на воде неслышно колыхались на ветру. Воины из восточных провинций увидели их. Но пока они обсуждали, враг это или друг, триста всадников подняли боевой клич и с двух сторон клином врезались в трехсоттысячную массу воинов, собравшихся в кучу, подобно облакам. Они мчались на восток, запад, юг и север, размахивая мечами. Многие были в таком ужасе, что не могли построиться в боевой порядок.

В этот момент деревянные ворота замка вдруг распахнулись, и из них выскочили двести всадников, на ходу стреляя из лука так быстро, как только можно. Осаждавших было очень много, но они были настолько потрясены, что одни вскочили на привязанных