Герцог опять улыбнулся.

– Например, вот это. – Он убрал со лба прядь ее волос, погладил по щеке.

Ханна с замиранием сердца ждала, что вот сейчас он ее поцелует. Она сама не знала, почему ждет от герцога именно поцелуя, ждет, как ребенок рождественского пирога, который не решается пошевелиться от страха, но весь дрожит в предвкушении чуда.

Его пальцы скользнули вдоль скулы – Ханна зажмурилась. Как глупо поддаться очарованию мужчины, который не был и никогда не будет ее мужем, который имеет любовниц, который лжет мачехе и сестре, друзьям и знакомым. Он бы продал дом Редли, выгнав семейство на улицу. «Холодный, бесчувственный тип!» – пыталась она себя уговорить.

– Двадцать тысяч фунтов за поцелуй? – выпалила она, ощутив на губах легчайшее прикосновение его губ. Он замер, почти не дыша, и Ханна открыла глаза, чтобы встретить его взгляд – отстраненный и непроницаемый, как прежде.

– Одна тысяча фунтов.

Здравый смысл окончательно покинул ее. Она уже безмерно жалела о своем необдуманном вопросе. Во-первых, это прозвучало грубо, а во-вторых, он снова нацепил свою ледяную маску, которая была Ханне просто ненавистна. Только что перед ней стоял совсем другой человек…

– Простите, – прошептала она, отводя взгляд.

Герцог поднял голову и сделал шаг назад.

– Все в порядке. – Его слова были холодны, точно лед. А ведь только что Ханна слышала в его голосе необычную теплоту. Она резко вскинула голову. Похоже, он истолковал ее извинение весьма превратно.

– Разумеется, мы найдем менее болезненный способ возмещения. – Эксетер поправил манжеты, подошел к буфету, вытащил бутылку виски и стакан, наполнил его почти до краев.

Ханна еще раз попыталась извиниться.

– Не стоит, я предпочитаю ясность. Бесплатно ничего не бывает. Не так ли? – Он улыбнулся. Улыбка получилась натянутая и невеселая, ничем не напоминала ту очаровательную улыбку, которую Ханна видела всего минуту назад.

Она совсем пала духом. Герцог поднял стакан – солнечный луч сверкнул, отразившись от его кольца-печатки. Затем встал у окна и повернулся к ней спиной.

– Простите, – жалобно повторила она.

Эксетер ничего не ответил. Ханна поспешила уйти, оглянувшись в дверях. На ослепительно ярком фоне резко выделялась фигура высокого мужчины, который стоял у окна, неуступчивый, одинокий.

Да, его удел – одиночество. Маркус рассеянно смотрел в окно и пытался найти утешение в виски. О чем он думал, затевая флирт с вдовой викария? Пытался ее поцеловать, хотя было ясно, что она никогда не будет смотреть на него иначе, как с недоверием и подозрением. Должно быть, он сошел с ума. Ей хватило силы духа осадить Сюзанну. Она пожалела Редли. Но он, герцог Эксетер, навсегда останется для нее хладнокровным чудовищем. Странно, почему эта мысль так его обескуражила?..

Маркус покачал головой, пытаясь отогнать от себя воспоминание о ее гибком теле. Как пыталась она отпрянуть, напуганная его напором! А сама зажмурила глаза, раскрыла губы – ни дать ни взять женщина, которая отчаянно жаждет поцелуя. Только не ему ее целовать.

Интересно, испытывала ли Ханна чувства к Дэвиду? Разумеется, она была безразлична его брату, иначе он не бросил бы ее. Но женщины – создания капризные и непредсказуемые; не всегда их поведение разумно. Впрочем, Ханна была гораздо лучше многих. По крайней мере, так ему раньше казалось.

По убеждению Маркуса, простить долг в двадцать тысяч фунтов было очень глупо. А еще она согласилась выйти за Дэвида, будучи знакомой с ним каких-нибудь три недели. Одно теперь было ясно. Неверным оказалось его предположение, будто вдова викария поступила так из-за жадности. Алчная женщина поймала бы его на слове и взяла бы деньги. И сейчас ему было даже жаль, что Ханна не из таких. Он мог бы предложить ей двадцать тысяч фунтов за одну ночь, проведенную в его постели…

Стакан опустел. Эксетер со вздохом поставил его на поднос. Виски среди бела дня? Еще даже не наступило время чая! Скоро он совсем превратится в Дэвида – в отношении горячительного, и не только. Резко повернувшись, Маркус отправился на поиски секретаря.

Остаток дня Ханна только и думала, что о несостоявшемся поцелуе. Мало того что герцогу вздумалось с ней целоваться. Удивительно, что она сама хотела, чтобы он поцеловал ее!

Ханна не раз задумывалась о природе ее влечения к Эксетеру. Чисто физическая реакция, решила она, ведь ей приходится жить в его доме и делать вид, будто они близки. Ханна твердила себе: их брак сплошное притворство, но не удивительно, что у нее возникли греховные мысли, если уж она притворялась его любящей женой.

В конце концов, она была замужем и умела получать удовольствие в постели, но уже столько месяцев ей приходится без этого обходиться. Сказывается отсутствие плотских утех. Вот почему ей так страстно хочется поцелуя герцога! Ее женской гордости льстило, что он ею восхищается. Ее тело реагировало на его внимание просто в силу привычки. Да, привычки – в этом все дело.

Хорошо, что она не позволила случиться тому, чему все равно не суждено сбыться. Тем не менее Ханна была сама не своя и даже злилась. Странное дело: ей стало хуже, когда мужчина, которому она не позволила себя поцеловать, уехал из дома до самого вечера.

Правда, сначала Ханна вздохнула с облегчением. Что еще она могла ему сказать? Сейчас лучше успокоиться и обдумать, как себя вести, когда они встретятся вновь.

Потом Ханна почему-то забеспокоилась и, по мере того как день приближался к вечеру, не могла ни на чем сосредоточиться. Она думала о герцоге: где он может быть, чем сейчас заняты его мысли? Конечно, Эксетер решил, что она поставила его в смешное положение и теперь сердится на нее. А может быть ему все равно?..

Эта мысль ее расстроила. В конце концов, если кто и должен злиться, так это она, после того как он попытался… Ханна беспокойно заерзала в кресле. Герцог всего лишь попытался сделать то, о чем она думает уже давно и вряд ли скоро забудет.

Ханна вспоминала его жесты, голос, анализировала каждую подробность. Рассердился ли он, когда она его остановила? Разумеется. Такой мужчина привык, чтобы женщины сами падали в его объятия. Конечно, его гордость была уязвлена. Но тогда ей нечего стыдиться! А может быть… гордость здесь ни при чем. Возможно, тут кроется нечто иное. Некий шанс. Сердце Ханны замирало при мысли об этом.

Выходило, она должна с ним поговорить и извиниться. Ей нужно, чтобы маскарад успешно продолжался, – нужно не меньше, чем ему, и даже больше, если уж говорить начистоту. Значит, она просто обязана все прояснить!

Отложив книгу, которую Ханна, не читая, держала в руках последние полчаса, она вскочила.

Ханна стояла на террасе, а внизу, в саду, Селия и Молли запускали воздушного змея. Она помахала им рукой и пошла в дом. Лакей распахнул перед ней дверь, и Ханна рассеянно поблагодарила его, подумав: быстро же она привыкла к тому, что за нее все делают другие.