На рассвете она увидела, что «Ястреб» был захвачен тремя большими военными кораблями — испанцы хотели быть уверенными в успехе, когда высылали на нее такой большой флот, но, как оказалось, она не заслужила такого внимания. Два судна стояли перед «Ястребом», а третий охранял его сзади. Все четыре корабля, как будто укоряя ее, качались на волнах, и Мэри пришла в бешенство от мысли, что ее захватили в тот момент, когда она даже не подозревала, сколько противников на нее нападают.

Потом она увидела, что на «Ястребе» поднялась сумятица. Люди бегали по палубе взад и вперед, флаги торопливо поднимали, и Мэри решила, что настало время действовать. Кампече лежал к югу от нее, и она могла выбрать лишь одно направление: на север вдоль побережья. Она отправилась в путь немедленно, ее мысли крутились вокруг Джона Вейда, Билли Рэттенбери, Уилкенса и остальных — всех тех, кто лежал сейчас связанный в трюме, ожидая своего последнего часа. Они услышат о ее бегстве, и, зная своего капитана, сердца их наполнятся слабой надеждой, что она сотворит чудо, чтобы спасти их. Но потом они отойдут от дел, чтобы преспокойно жить на заработанные деньги. Мэри отказывалась думать об этом и, кусая губы, размышляла лишь о том, как выручить их из беды.

Казалось, ее шансы невелики. Единственное, что она могла сделать, это добраться по побережью до Юкатанского пролива, где она смастерит себе плот, достаточно надежный, чтобы доплыть до острова Пиньос. Там она встретится с пиратами, которые захотят помочь «Ястребу», если она пообещает им сокровища, хранящиеся на его борту. Даже если богатства уже перевезены в Кампече, любой пират согласиться напасть на город ради такого количества золота. Но на это путешествие уйдет несколько недель. Останется ли кто–нибудь из ее людей жив к этому времени? Смерть девяноста человек будет мучить ее совесть всю оставшуюся жизнь и даже дольше…

Спотыкаясь, бежала она вперед, чувствуя, что удача снова отворачивается от нее, и стараясь не думать ни о чем, кроме того, как бы оказаться подальше от Кампече. Пока она еще не слышала шума погони, но испанцы наверняка догадаются, в каком направлении она попытается скрыться.

Лес становился все гуще; если в нем и были тропинки, Мэри не удавалось их отыскать, и, чтобы хоть как–то двигаться вперед, ей приходилось прорубать себе дорогу шпагой. Ее поражала такое безумное плодородие здешних мест: кустарники, казалось, хватали се за одежду ревнивыми пальцами и местами составляли сплошную непреодолимую стену. Неподвижный удушливый воздух угнетал ее, и вскоре пот уже тек с се лица ручьями. Она продолжала отчаянно сражаться, неистово прокладывая себе дорогу; ей начинало казаться, что, кроме щебетания птиц, она слышит дыхание леса, тихое и спокойное. Мэри боялась только змей, но она не могла упустить свой шанс; не имея времени даже на короткую передышку, она вскоре перестала обращать всякое внимание на пиявок, которых сначала с омерзением отрывала от кожи. Единственной пищей ей служили несколько диких ягод, а питьем — солоноватая вода из луж.

Вскоре после того, как Мэри решила, что уже полдень, она услышала позади шум близкой погони: мужские голоса и лай собак. В это время она вышла к мелководному пруду и, торопливо войдя в воду, пересекла его, чтобы сбить собак со следа. Отыскав пустое дерево, она влезла в дупло, с содроганием представив себе, как питон обвивает свои кольца вокруг ее тела, и стала ждать.

Возбужденный лай приближался, и сквозь щель в стволе дерева Мэри видела, как на другой стороне пруда появились люди с собаками. Звери остановились около воды и стали принюхиваться, а люди злобно ругались на них. Наконец одна из собак потянула в противоположном от Мэри направлении, и вскоре все стихло.

Мэри с дрожащими коленями вылезла из дупла и отправилась дальше. Она бежала, стараясь не думать ни о чем, и, решив, что уже удалилась достаточно далеко от Кампече, начала пробираться к берегу. Мягкий песок затруднял путь почти так же, как бурелом в лесу, но она шла все дальше, спасаясь от безжалостной жары под самодельной шляпой из листьев. Выйдя к морю, она почувствовала, что наконец–то нашла долгожданного друга, но, как внимательно ни всматривалась она в дружеское лицо, то не подавало никакой надежды. За целый день не появилось ни одного корабля. Она не знала, что стала бы делать, если бы все–таки заметила парус, но его появление, по крайней мере, утешило бы ее. Она представила себе, как окликает английский военный корабль, как он берет ее на борт и как она рассказывает капитану, что девяносто важных английских чиновников были задержаны в Кампече. Она почти наяву видела, как капитан с подозрением оглядывая ее, задает ей вопросы и как она сыплет проклятиями в ответ — и ей пришло в голову, не начинается ли у нее бред.

Быстро пришли сумерки, и, шагая вперед по извилистому берегу, Мэри увидела у устья небольшой речушки огни деревни. Что делать? Проскользнуть в деревню, вверив себя судьбе, или вернуться в лес?

Несмотря на то что ноги Мэри подкашивались от усталости, она не могла не отметить чудесную красоту окружавшего ее пейзажа. Полная луна придавала всему этому великолепию волшебную таинственность. Эти уединенные просторные места с широкими побережьями были изумрудом окрестностей. Море светилось, и посеребренные светом луны пальмы выглядели красивее, чем днем. В кустах летали светлячки, а огромные сверкающие волны накатывались на песчаное побережье. В деревне тихо стучали барабаны и нежные голоса пели заунывные песни.

Неведомо почему созерцание этой дивной красоты прогнало усталость Мэри, и когда она двинулась вперед к реке, надеясь на глоток свежей воды, в ее походке появилось подобие уверенности. Пробираясь против течения, она медленно удалялась от деревни, и вдруг, когда она уже собиралась остановиться, послышался чей–то голос.

— Пусть эта стерва сама таскает себе воду! — проговорил он. — А мы как–нибудь обойдемся ромом.

С беспокойством потирая лоб, Мэри подумала, что ил этот раз ее действительно охватило безумие. Но внезапно раздался стук лодки, ударившейся о берег реки, и в нескольких ярдах от себя Мэри рассмотрела гс очертания. Подкравшись поближе и не выпуская из рук шпагу, Мэри увидела, что в лодке сидят три чело–иска: моряки в платках, обвязанных вокруг головы. На задней скамье стояла большая бочка.

— Пусть Ситцевый Джек сам таскает воду для своей стервы, — продолжал говоривший. — Он единственный, кто хоть что–то от нее получает. Нам от псе — только беды.

Мэри чуть не закричала от радости и бросилась к ним навстречу.

— Эгей! — крикнула она. — Собутыльники, поприветствуйте друга!

— Это еще что за дьявол? — сказал первый моряк, торопливо вытаскивая пистолет.

— Проклятье, готов поклясться, что это Мэри Рид или ее призрак, — сказал другой.

— Это Мэри Рид собственной персоной. Никогда еще не была я так счастлива слышать ваши хриплые голоса. Но для разговоров нет времени. Где Джек?

— Стоит на якоре в миле от устья.

— Тогда сейчас же отвезите меня к нему, живо!

— Нас послали за пресной водой для ее величества госпожи Энн Бонни, — сказал один из матросов. — Нас повесят просушиться на солнце, если мы вернемся с пустыми руками.