— Мы вместе осмотрим французский корабль, мистер, — сказала она.

Она ожидала, что Вейд будет отказываться, но он, по–прежнему не говоря ни слова, последовал за ней. Они молча подгребли к фрегату, на борту которого их встретил не в меру разговорчивый капитан, пытавшийся объяснить им, насколько поняла Мэри, что его трюм пуст.

— Мы посмотрим сами, мистер, — сказала она.

Они обыскали судно, но не обнаружили на нем

ничего ценного, кроме нескольких золотых монет в каюте капитана, которые они не потрудились забрать. Капитан, отреагировавший на это довольной улыбкой, рассказал, что их корабль шел во французские владения на острове Эспаньола, чтобы перевезти оттуда нескольких важных персон. О правдивости его слов свидетельствовали роскошно обставленные каюты. Мэри задумчиво стояла у дверей, а потом неожиданно указала на дверь в конце коридора.

— Вы не открыли для меня эту дверь, месье.

Выражение лица француза немедленно переменилось, и он с деланным удивлением пожал плечами.

— Там ничего нет, мадемуазель, абсолютно ничего, я вас уверяю, — заговорил он, неожиданно перейдя на французский.

Мэри не стала тратить время на приказания, но, подойдя к двери, сама подергала за ручку. Обнаружив, что каюта заперта, она просунула рукоять шпаги сквозь щель между досками двери и, протиснув внутрь руку, чтобы поднять щеколду, открыла дверь. Странное зрелище предстало ее глазам.

Мэри никогда не приходилось прежде видеть ни на суше, ни на море, чтобы комната была обставлена с подобной роскошью. Пол устилали толстые ковры, стены были увешаны старинными гобеленами, а в углу находилась небольшая, но изысканная кровать с балдахином. Повсюду стояли зеркала, и на туалетном столике в беспорядке валялись склянки с духами и пудреницы. Но все это Мэри видела лишь краем глаза — ее взгляд был прикован к женщине, сидевшей за столиком.

Взлом, очевидно, не произвел на женщину никакого впечатления, она спокойно смотрелась в небольшое зеркальце, которое держала в руке. Это была маленькая женщина со склонностью к полноте, но эта черта скорее подчеркивала ее изящество, чем отнимало. На ней было платье с очень низким вырезом со спины, и когда она обернулась, чтобы посмотреть на вошедших, под корсажем заволновались полные красивые груди. Ее платье было настолько дорогим, что, казалось, даже если бы оно не было надето на столь великолепную женщину, оно все равно приковывало бы к себе внимание.

У женщины была небольшая (как у птички, подумала Мэри) головка и чуть слишком длинная, но с идеальными линиями, шея. В ее фигуре нельзя было найти ни одного изъяна; создавалось впечатление, что ее тело сделано из фарфора; резко очерченный нос, полный презрительный рот, красивые ямочки на щеках и экстравагантно убранные волосы делали ее лицо аристократическим. Из–под платья виднелась изящная ножка.

Полуобернувшись и все еще не отводя глаз от зеркала, она увидела французского капитана.

— В чем дело, монсиньор? — томно спросила она на правильном французском языке.

Капитан объяснил, что корабль захватили английские пираты.

Дама отложила зеркальце и обернулась, чтобы рассмотреть Мэри. Ее наглые глаза медленно обвели ее взглядом с головы до ног, оценивая каждую мелочь одежды — чулки, грубые бриджи и рубаху. Мэри увидела, что в ее лице не появилось страха, лишь интерес, который могло бы вызвать редкое животное.

— Фи, так вот что вы называете пиратами! — скачала она.

— Было бы неплохо, мадемуазель, если бы вы с большим почтением относились к английской мадемуазель… — начал капитан.

— Английской мадемуазель?! — прервала его француженка, поднимая брови и оглядывая каюту. — Где же эта мадемуазель?

Капитан указал на Мэри, все еще стоявшую в центре каюты в глубокой растерянности. Француженка поразила Мэри, ее изящная женственность взволновала ее, и сейчас она чувствовала себя неуклюжей, как слон в посудной лавке.

— Я — Мэри Рид, знаменитая женщина–пират, — пробормотала она, не зная, произведет ли ее имя впечатление или такая бесцеремонность лишь выдаст ее неуверенность в себе.

Француженка смерила ее внимательным взглядом и инстинктивно подтянула юбки.

— Боже мой, какое ничтожество! — снова прозвучала характерная грассирующая французская речь.

Грациозно встав на ноги, она подошла к Мэри ровной походкой, присущей лишь женщинам из высшего света, — казалось, что юбки сами скользят по полу. Цинично рассматривая свою захватчицу вблизи, она обошла Мэри кругом, как будто находилась в музее восковых фигур.

Заметив улыбку Джона Вейда, Мэри внезапно вышла из себя.

— Пора прекратить этот фарс! — закричала она. — Вам лучше вести себя поосторожней, моя прекрасная леди, если вы не хотите, чтобы я выбила из вас все ваше изящество!

Ничего не ответив, француженка пожала плечами и посмотрела на Мэри. Одного взгляда было достаточно.

— Вы сделали хоть что–нибудь в своей жизни, о чем стоило бы вспомнить? — вскричала Мэри. — Что вы можете, кроме как холить свое маленькое бездушное тело и слушать льстивые комплименты от своих расфуфыренных кавалеров? Неужели вы не понимаете, что я могу вздернуть вас на нок–рее или отдать своим матросом, чтобы они позабавились с вами?!

Француженка улыбнулась. Она вернулась к туалетному столику, вытащила из пудреницы пуховку и снова повернулась к Мэри.

— Я жду, мадемуазель женщина–пират! — спокойно проговорила она.

Ее холодные зеленые глаза снова обвели Мэри взглядом, и на лице появилось сдержанное презрение.

— Ваши матросы заслужили того, чтобы посмотреть на красивую женщину, не так ли, мадемуазель женщина–пират?

Мэри бросилась вон из комнаты, хлопнув за собой дверью и впервые в жизни чувствуя себя побежденной.

Мэри и Джон Вейд не произнесли ни слова по дороге обратно на «Ястреб» и даже избегали смотреть друг другу в лицо. Когда они поднялись на палубу, Вейд, казалось забывший обо всех своих угрозах, спросил, куда Мэри намерена прокладывать курс.

Оставив его вопрос без ответа, Мэри позвала своего слугу–негра и приказала приготовить горячую ванну в ее каюте. После того как он выполнил этот приказ, она велела принести ей зеркало, пудру и духи. Пораженный столь необычными требованиями, слуга широко раскрыл рот от изумления и, воздев свои черные руки к небесам, отправился шарить по каким–то тайникам, чтобы достать ей то, о чем она просила. Мэри стояла, бесстрастно наблюдая, как он относит эти вещи в ее каюту, и, когда он снова вышел оттуда, приказала ему следить, чтобы никто не беспокоил ее.

Мэри пребывала в непонятном экстазе. В первую очередь она подошла к большому зеркалу и осмотрела себя с головы до ног. В нем она увидела крепкого и энергичного молодого человека, полного здоровья. Он был одет в белую хлопковую рубаху, бриджи из грубой ткани, толстые шелковые чулки, доходящие ему до колен, и ботинки с большими серебряными пряжками. Мэри внимательно разглядывала его широкие плечи, сильные ноги и загорелое лицо, черту за чертой, и наконец пришла к выводу, что он хорош собой, почти красив. Глаза юноши смотрели прямо на нее с решительностью и вызывающей самоуверенностью. Холодно оценивая зрелище, представшее ее взгляду, Мэри решила, что была бы рада, окажись такой юноша рядом с ней в бою, но при этом он не вызвал бы у нее никакого интереса как друг. Он был слишком самодостаточен.