– Не обманула, – произнес Гребенкин и погрузился в размышления.

Его настроение явно улучшилось.

– Да, ваша дочь жива, поздравляю. Но проблема в том, что это она лишила жизни свою подругу, – высказала предположение следователь.

Гребенкин облизнул губы, растянул ворот джемпера.

– Душно. Можно воды?

Петелина встала, налила воду и молча подала стакан. Сухость во рту и духота – признаки стресса. Виновный волнуется, когда лжет.

Гребенкин выпил всю воду, поставил стакан на стол и, непроизвольно кивая головой при каждом слове, продиктовал:

– Это сделал я.

«Сам себя убеждает? Или решил сделать признание?»

– Что это? – Следователь нависла над подозреваемым. – Вы столкнули девушку с крыши?

– Да.

– Как вы это сделали?

– Ну… Толкнул, она упала.

– Девушка стояла к вам лицом или спиной? – Елена знала, что девушка перед падением сидела.

– Спиной, – после некоторого раздумья произнес Гребенкин.

– Вы уверены?

– Я воспользовался ситуацией и толкнул ее. Она не успела этого заметить.

– Покажите, как это было. Представьте, что я – это она.

Гребенкин нехотя поднялся со стула. Петелина повернулась к нему спиной. Она не боялась. Как обычно, перед важным допросом она включила скрытую камеру. Видеозапись позволяла в дальнейшем рассмотреть нюансы поведения подозреваемого и сделать более точные выводы – где он солгал, а где сказал правду.

– Толкайте. Как вы это делали?

– Да какая разница? Вот так. – Гребенкин толкнул следователя двумя руками в плечи.

Петелина пошатнулась. Теперь она точно знала, что Гребенкин не убивал девушку. Он выгораживал преступника.

Ради кого он способен пойти на такой шаг? Напрашивался очевидный вывод: ради дочери! Что им движет? Комплекс вины нерадивого отца? Или тонкий расчет, желание дать дочери возможность скрыться, а затем развалить обвинение в суде?

На ловкача Гребенкин не похож. Его можно тут же разоблачить, но лучше усыпить его бдительность и перейти к другому эпизоду.

– При задержании у вас обнаружен пистолет, переделанный из травматического для стрельбы боевыми патронами. Откуда у вас оружие?

– Он у меня давно… Нашел в Барнауле лет пятнадцать назад.

По ускользающему взгляду Елена поняла, что Гребенкин солгал. Но сейчас это было не главное.

– Когда и при каких обстоятельствах вы его применяли?

Гребенкин замялся, склонил голову и стиснул ладони.

– Игорь Васильевич, утаить ничего не удастся. – Для убедительности следователь пролистнула несколько страниц и придвинула к себе один из дисков «видеонаблюдения». – Мы установили, что из пистолета стреляли недавно. Нам также известно, что вы искали Бориса Мануйлова по кличке Беспалый и настигли его около клуба «Дикие кошечки». Дальнейшее расскажете сами?

– Мануйлов сутенер. Он заставлял мою дочь заниматься проституцией.

– Мотив ясен – вами двигала месть. Вы заранее решили его покарать? Или выстрелили спонтанно?

– Не знаю.

– Факты таковы. – Петелина постучала пальцем по пухлой папке с уголовным делом. – Вы сели в машину Мануйлова и произвели выстрел из своего пистолета. Отрицать это бессмысленно: мы нашли гильзу и пулю в салоне автомобиля. А также пятно вашей крови на заднем сиденье. Мануйлов сидел за рулем, а вы сзади. Расскажите, что между вами произошло.

– Я забрался в машину Мануйлова и подкараулил его. Когда сутенер сел за руль, я наставил на него пистолет.

– Куда был направлен пистолет?

– В голову, в висок.

– Вы хотели убить Мануйлова?

– Я хотел, чтобы эта мразь ответила за ту мерзость, что пережила моя дочь.

– В какой момент вы выстрелили?

– Появился еще один человек. Кажется, он вырубил меня. – Гребенкин дотронулся до зажившей ссадины на голове. – Я не думал, что моя кровь осталась в машине.

– А ваша меховая шапка – рядом с ней.

– Да?

– Да-да. Против вас работает огромная правоохранительная система. Итак, очнувшись, что вы увидели?

– Мануйлов был мертв.

– Как вы определили, что он мертв?

– У него в голове была дырка от пули.

– Где именно?

– На виске.

– На каком?

– На правом.

– В правый висок вы направляли свой пистолет, когда угрожали Мануйлову?

– Да.

– Вы помните, как выстрелили?

– Точно не помню. Я отключился.

– Если вас ударили, палец на курке мог дернуться. Ведь так?

– Наверное.

Петелина подошла к окну, сложила на груди руки и крепко сжала их, словно ей было холодно.

«Вот и все. Гребенкин допускает, что мог выстрелить в Мануйлова. О второй пуле можно забыть. Я выполню условие Гомельского. Легкое решение проблемы. Достаточно правильно составить протокол – и получайте тепленького обвиняемого. К тому же на нем посягательство на жизнь сотрудника полиции, незаконное хранение, перевозка и ношение оружия. Целый букет статей уголовного кодекса».

За окном торопилась заявить о себе запоздалая весна. Вверху взгляд радовали голубое небо и солнечный свет, внизу о грязи напоминали мерзкие лужи. Такой же контраст царил в душе женщины – впору праздновать победу, а боль не отпускает.

Елена повернулась к Гребенкину.

– Последний вопрос на сегодня. – Следователь показала фотографию: шестидесятилетний интеллигентный дядечка с тростью выводит Катю Гребенкину из магазина «Филателист». – Кто этот человек?

– Старый ублюдок. Клиент Кати. Она не пришла к нему, хотя и обещала, вот он и озверел.

– Только из-за этого?

– Урод! Что с такого взять? Если бы дочь сказала мне о нем раньше, я бы этого гада… – Гребенкин сжал кулаки.

Следователь отдала приказ увести задержанного. За годы службы ей действительно попадались моральные уроды. Но никто из них не мстил проститутке за то, что она проигнорировала обычную встречу.

«Так кто же ты, господин с тростью?»

53

– Лена, я откопала дело, в котором фигурирует мужская трость.

В кабинет Петелиной вошла Людмила Владимировна Астаховская. Участие в расследовании омолодило сотрудницу архива, хотя она и так всегда выглядела на зависть своим шестидесятилетним сверстницам.

Елена помнила замечание по поводу своих брюк и невольно пригляделась к черным узким брюкам Людмилы Владимировны. Сидели они идеально. От проницательной Астаховской не укрылось внимание коллеги.