— Из Луизианы.

— Что ж, быть может, как-нибудь мы будем иметь удовольствие поработать вместе.

Джонатан снова похлопал ее по руке, а я сказал:

— Джонатан, мне хотелось бы с вами поговорить.

Не успел я закончить, как у Джонатана за спиной появился Керрис, который шепнул ему что-то на ухо. Смерив меня взглядом, Джонатан кивнул.

— Мне срочно надо переговорить с остальными. Почему бы вам не присоединиться?

Оставив Люси с Трейси Маннос, я прошел следом за Джонатаном через весь дом в кабинет размером с мою гостиную. Там уже были Эллиот Трули, тот из адвокатов помельче, что повыше ростом, и еще двое мужчин, которые показались мне смутно знакомыми. Одним из них был высокий крепкий афроамериканец. Как только Керрис закрыл за нами дверь, я сказал:

— Джонатан, я видел по телевизору заявление, которое вы сделали сегодня днем. Что произошло с Луизой Эрл?

— Простите, но я не понимаю, что вы имеете в виду, — развел руками Джонатан.

— Она полностью изменила свои показания. Когда я разговаривал с ней, у нее и в мыслях не было обвинять Росси.

— Должно быть, вы ее не так поняли, — заметил Керрис.

Он стоял за спиной Джонатана, прислонившись к стене. Сколько раз я видел Керриса, он всегда стоял, к чему-нибудь да прислонившись. Наверное, это очень утомительно — постоянно носить на себе такие здоровенные плечи, а еще оружие.

— Я пришел к выводу, что Росси чиста, но вот теперь вы на нее нападаете. Причем с ваших слов получается так, будто за всем этим стою я.

Какое-то время все молчали, затем Джонатан снова развел руками.

— Анджела Росси обнаружила орудие убийства, когда спустилась вниз по склону к трупу Сьюзен Мартин. Она спрятала его за пазухой, затем подбросила к дому Тедди, чтобы обвинить его в убийстве своей жены. Росси рассчитывала, что если она распутает такое громкое дело, ее карьера снова пойдет вверх. — Он улыбнулся. — Вот так просто.

Я обвел взглядом Трули, Керриса и двоих мужчин.

— Это же чушь.

Керрис скрестил руки на груди. У него были такие широкие плечи, что он напоминал сиамских близнецов, которых не удалось разъединить.

— А вам-то какое дело? Все считают вас героем.

— Что здесь происходит? — пристально посмотрел я на него.

Джонатан молча покачал головой.

— Как вам удалось заставить миссис Эрл изменить свои показания?

Джонатан улыбнулся так, как улыбается человек, который не может поверить своим ушам.

— Прошу прощения, вы обвиняете меня в том, что я надавил на свидетеля?

— Нам очень повезло, что я не поленился проверить твою работу, — вмешался Керрис. — Здесь все считают тебя крутой ищейкой, а на самом деле ты полное фуфло.

— Пожалуйста, Стэн, не нужно грубостей, — нахмурился Джонатан.

Пустые глаза Керриса по-прежнему оставались обращенными на меня.

— Он полное фуфло. Я провел с этой женщиной меньше пяти минут, и она раскололась, сказала мне, что ей страшно, что вот уже шесть лет, черт побери, она хочет, чтобы кто-нибудь ей помог, так как копы подставили ее сына, а ее запугали, заставив держать рот на замке.

Все стояли настолько неподвижно, что происходящее казалось живой картиной. На лице Эллиота Трули появилась глупая полуулыбка. Поймав на себе мой взгляд, он поспешно отвернулся.

— Джеймс Лестер — это подставное лицо, — заявил я.

— Неправда, — покачав головой, перебил меня Трули. — Я должен был все объяснить еще тогда, когда вы в тюрьме упомянули фамилию Ланголье, но я тогда не знал, как решит утрясти этот вопрос Джонатан.

Джонатан сверкнул на него глазами.

Достав из кармана листы факса, я швырнул их Джонатану.

— Никакого Джеймса Лестера не существует. На самом деле Джеймс Лестер — это уголовник-рецидивист по имени Стюарт Ланголье. И Трули был с ним знаком.

Джонатан даже не прикоснулся к факсу.

— Это моя вина. Вы привыкли работать с мелкими делами, а это дело крупное, и мне следовало приглашать вас на совещания и держать в курсе происходящего. Тогда у вас не возникло бы подозрения, что мы от вас что-то скрываем.

— Послушайте, я понятия не имел, что Лестер — это Ланголье, до тех пор, пока не увидел в газете его фотографию, понимаете? — виновато пожал плечами Трули. — Как только я это понял, то обо всем сообщил Джонатану. Сегодня днем мы связались с окружной прокуратурой и подали заявление.

— Такое не зря называют «случайностью», — заметил Керрис.

— И никаких секретов? — спросил я.

— Я сожалею, что вы выпали из обоймы, — покачал головой Джонатан. — Такой процесс требует больших усилий.

— Как война в Персидском заливе.

— Совершенно верно. Здесь ни у кого нет никаких секретов.

— А как насчет лжи? — поинтересовался я. — Когда сегодня утром вы наехали на полицию, то уже прекрасно знали о том, что Притзика и Ричардса нет в живых.

Джонатан нахмурился так, словно я был ребенком, которого он раньше считал туповатым, но теперь находил упрямым.

— Я разочарован, Элвис. Определенно, вы не понимаете, что такое работа в команде или каковы мои обязанности в качестве защитника.

— Какая неблагодарность! Этот процесс сделал вас знаменитым, — покачал головой Трули.

— Неблагодарность? — переспросил я.

— Слово «придурок» тебе больше по душе? — спросил Керрис.

Я смерил его взглядом, и он отлепился от стены.

— Не надо, Стэн, — остановил его Джонатан.

— Керрис, в любое время, когда тебе будет угодно, я к твоим услугам, — усмехнулся я.

— Стэн, не надо, — повторил Джонатан.

Керрис снова прислонился к стене, но его пустые глаза по-прежнему не двигались. Чернокожий парень ухмылялся. Как и второй идиот.

Я повернулся к Джонатану Грину.

— Вы правы, Джонатан. Я не оценил ваших усилий. Я ухожу.

— Мне очень прискорбно это слышать, — сказал Джонатан, — однако в данных обстоятельствах я понимаю ваш шаг.

— Хотите, чтобы я его проводил к выходу? — предложил Керрис.

— Керрис, если ты пойдешь меня провожать, — сказал я, — ты не дойдешь до двери.

— О-о! — протянул Керрис.

Выйдя из кабинета, я хлопнул дверью и постоял в заполненной народом гостиной, дожидаясь, когда у меня нормализуется пульс и перестанет стучать в ушах. Здесь было так шумно, что никто не услышал хлопнувшей двери. Опять я остался в дураках. Я бродил минут двадцать, пока наконец не разыскал Люси и Трейси Маннос у бассейна. Уиллиса и второго типа нигде не было видно. Что было к лучшему для Уиллиса.