молчал! – возмутился Аслан. Он впервые в жизни был в театре.

– Тихо, чёрт тебя дери. Не она сама, а та, кого она играет. Шарлотта. А этот старый тип – с ним у неё будет любовь.

– О мой бог, – раздельно произнёс Питер. – Как ты это допустил?

Он бывал в театре, но упустить такой возможности не мог.

– Это театр, придурки. Мюзикл!

– …А что они сейчас делают?

– Он эээ… уговаривает её надеть шляпку.

– Его шляпку?

– Да нет, дьявол, шляпа была не для него, а для неё.

– А чего он её уговаривает?

– Ну она не знала об этом.

– Не знала, что это её шляпка?

– Тихо ты. Да, не знала. Он сказал, что это для другой женщины.

– А зачем ей шляпка другой женщины?

– Он соврал ей! Он сказал, что заплатит ей кучу денег, чтоб она сделала хорошую шляпку, она сделала, а он вручил шляпку ей.

– Мда. Шляпка точно хорошая или у нас просто места такие?

– Убью.

– …А сейчас он что делает?

– Он танцует с ней. Ой, нет. То есть да. Ну в общем, тут написано, что они танцуют.

– А что у него с ногой? Там написано что-нибудь про ногу?

– Похоже, что она не очень довольна.

– Кто – нога? Или Нони?

– …О! Он отдал ей часы.

– Ах он проклятый богач.

– Зачем ей часы?

– Часы тоже не для неё, видимо – да, Жак? Я, кажется, начинаю понимать основную идею.

– Аслан, ты баран.

– Не кипятись.

– Прости, но я правда нервничаю.

– А при чём здесь я?

– При том, что ты баран!

– Тихо. Дай сюда. Я буду читать.

– Здесь есть гнилые фрукты?

– Жак, зачем тебе?

– Так, знаешь ли. Захотелось гнилых фруктов. Поувесистее.

– …Ну что там?

– Жак, тебе не стыдно? Ты же ходил на репетиции.

– Да, ты должен наизусть знать.

– Да я тоже перестал понимать, что происходит.

– Почему он так долго ищет врача?

– Ага, врача. Он хочет её вылечить.

– Это что, так трудно – найти врача?

– Видимо, да.

– Она же всё равно умрёт. Зачем ей врач?

– Аслан.

– Им что, не досталось этих листочков? Они умеют читать?

– Аслан!

– Всё, молчу, молчу.

– …В общем, он её любит, но она всё равно умрёт. Но он станет лучше.

– Перестанет корчить такие тупые рожи? Или просто помолодеет?

– Нет, станет чище душой. Признает своего ребенка.

– У них уже есть ребенок? Чёрт, я всё проспал.

– Придурки. Это ребенок от предыдущего брака. Вон та, рыжая.

– Старшая жена? Ничего, симпатичная.

– Нони говорит: редкостная стерва и потомственная шлюха.

– Ну разумеется. Люди искусства.

– Богема.

– …В общем, вроде всё. Сейчас она споёт песню умирающей девушки. А он споёт прощальную партию. Больше она на сцене не появится.

– А её будут вызывать на бис?

– Мёртвую?

– Аслан!!!

Когда Нони стала выходить вместе с труппой на бис, Жак встал и пошёл к проходу, где оставил свою корзину с цветами.

– Пойду поздравлю её с премьерой, – сказал он хмуро. Питер и Аслан кивнули. Надо будет осторожнее шутить с ним, что ли, подумал Аслан.

Через несколько минут они наконец выбрались в вестибюль театра. У выхода была толпа, и они решили не торопиться, тем более что надо было подождать Жака, чтобы всем вместе ехать домой. Неожиданно в них врезались двое мужчин, Питер гневно обернулся, но увидел на их лице такое искреннее сожаление, что не стал затевать скандал и кивком принял их извинения. Аслан тоже отнёсся к столкновению спокойно, лишь проводил их долгим взглядом.

– Знакомые, что ли? – осведомился Питер.

– Вроде нет, – сказал эвакуатор. – Одежда какая-то странная.

– Одежда как одежда, – произнёс Питер, разглядывая спины. – Обычная. Как у всех.

– В том-то и дело, – непонятно сказал Аслан. – Ну где он ходит.

Питер полез в боковой карман за платком – становилось жарко.

И замер.

– Что такое? – Аслан поднял бровь.

Питер медленно и осторожно вытащил из кармана продолговатый предмет, обернутый в тряпку. На грубой ткани медленно, но явственно проступала тёмная жидкость.

У входа раздался крик:

– Вот они!

Аслан и Питер посмотрели туда и увидели шлемы уличного патруля: полицейские пробивались в их сторону, и вне сомнения их целью были либо Питер, либо Аслан, либо они оба вместе. Друзья одну секунду смотрели друг на друга, затем Питер выдохнул:

– Жак.

Аслан, оттолкнув локтём какого-то подвернувшегося господина, рванулся обратно к зрительному залу; Питер последовал за ним. Пока он бежал, он слегка развернул тряпицу на ходу и глянул, что ему подбросили. Это был нож, и лезвие его было в чёрной крови по самую рукоятку.

Они увидели Жака сразу, он стоял на сцене среди поздравляющих и поклонников рядом с Нони, в руках у которой был огромный букет, а ещё несколько букетов поменьше, в том числе и корзина Жака, лежали рядом на сцене. Нони сияла, улыбаясь и кивая поздравлениям, а к Жаку подбирался тот же самый тип в сером, что толкнул Питера – или очень на него похожий. Жак его не видел, он смотрел лишь на актрису.

– Жак!!! – заорал Аслан, свободный финансист вздрогнул и завертел головой, но было поздно – тип уже стоял у него за спиной и сунул руку за пазуху. Питер перехватил свою трость пониже рукоятки, коротко размахнулся и швырнул её на манер копья. Реакция у Жака была отличной – он заметил резкое движение Питера и инстинктивно наклонился, трость, криво вихляя в полёте, просвистела сбоку и слева над его головой и ударила набалдашником в плечо серого типа. Тип дёрнулся и споткнулся, в падении схватившись за какую-то актрису и сорвав с неё и без того скудную одежду, быстро вскочил и исчез в кулисах.

– Я за ним, – бросил Питер и несколько шагов ему удавалось держать спину гада в поле зрения, но сбоку вынырнул кто-то и сшиб его на всём лету; они вместе закатились в кулисы, обрушили и намотали их на себя. Раздался истошный визг внезапно обнажившейся актрисы, подхваченный всеми остальными. Поднялась суматоха.

– Полиция! Полиция, – орал человек, сбивший Питера. Питер рывками выбрался, отошёл, огляделся. Типа в сером видно уже, разумеется, не было. Подбежал Аслан, за ним Жак, с удивлением наблюдая за полицейским, боровшимся с кулисами.

– Ушёл, сволочь, – сказал Питер.

Полицейский выбрался из ткани и сразу же закричал:

– Вы арестованы по обвинению в убийстве!

– В убийстве кого? – устало спросил Питер. Он стоял, уперевшись руками в колени, восстанавливал дыхание.

– В убийстве Жака Делакура, – менее уверенно ответил блюститель порядка. Он увидел всех троих друзей, мрачно глядевших на него.

– Не Делакура, а Де-лак-ру-а, – раздельно, по слогам, произнёс Жак. – Это я.