Через некоторое время молодой монах принес нам ужин в корзине. Помимо лепешек там отыскался кувшинчик отличного меда, значительно успокоившего настроение гостей монастыря. Поели, раскатали соломенные тюфяки, расстелили плащи, пожелали друг другу спокойной ночи и благополучно заснули.

Проснулся я в темноте, видимо, около полуночи. Сразу стало ясно, что меня разбудило, поэтому я постарался ничем не выдать своего пробуждения. На крыльце часовни явно присутствовало нечто, чему там было не место.

Темень стояла непроглядная. Я прислушался. Рядом со мной спал Сион. Я отчетливо слышал его дыхание. Но в какой-то момент оно словно отдалилось. Стало холодно, воздух казался разреженным, как высоко в горах.

Стараясь двигаться по возможности осторожно, я нащупал рукоять меча у себя за головой. Каледвэлч оказался ощутимо теплым, словно очаг, когда войдешь в дом с зимней улицы. Я тихонько повернулся, поджав колени, готовый вскочить в любой миг.

То незримое, что разбудило меня, находилось рядом. Я ничего не видел, но чувствовал его присутствие на другом конце крыльца. Кто-то крался между спящих людей, и у меня сложилось впечатление, что оно ищет нечто… От него явно веяло холодом и каким-то могильным духом. И еще от него исходило ощущение силы, немалой враждебной силы…

Я ждал этого, сердце будто грохотало в грудной клетке, казалось, его удары не могут не слышать все вокруг. Ужас накатывал волнами. Мне то хотелось убежать, сломя голову, то вскочить и уничтожить это страшное.

Сгусток мглы двигался среди спящих людей. Он приближался. Я уверился, что оно ищет меня. Вряд ли это был тот демон, которого Элдвульф вызывал в Сорвиодунуме; этот казался посильнее. Я и раньше думал, что Элдвульф обязательно пошлет кого-нибудь из своих призрачных подручных за мной в погоню, чтобы отомстить за понесенное увечье.

Теперь я мог различить хотя и не саму фигуру, но тень на каменных плитах. Словно тень от дерева. Но поблизости нет никаких деревьев. Я сглотнул комок в горле, и вдруг снова ощутил прилив восторга, подобный тому, когда мы с Цинкаледом уходили от погони. Да, я обрадовался встрече с врагом.

…Сущность, чем бы она не была, переступила через тело Сиона. Я отбросил плащ и вскочил на ноги с обнаженным мечом.

Демон остановился, словно примериваясь, и на долгое мгновение воцарилась грозовая тишина. А потом он напал.

Я помнил, как атаковали демоны леди Моргаузы: сковывающий холод, мрак, человек слепнет, задыхается, падает… Удар был силен. Я пошатнулся, меня замутило, холод, казалось, пронизал меня до костей. Клянусь Светом, силы в этот удар было вложено немало. И все же я сумел поднять меч навстречу противнику. Великий Свет, наконец-то мой меч дождался сильного врага, достойного уничтожения! Призрачное пламя пробежало по клинку, рукоять отдала мне свое тепло, и ощущение холода пропало, словно его и не было. Тень отпрянула и мгновенно оказалась на стене, волнуясь, словно тень от дерева в бурю. От демона исходило смятение, гнев… и страх. Он явно не ожидал отпора. Да и не боятся эти существа обычной стали в руках обычных беспомощных людей.

Я усмехнулся и сделал шаг вперед.

— Идем, идем, враг мой, — произнес я голосом, который мне самому показался странным, настолько неестественно он прозвучал в тишине, окутавшей все вокруг. — Идем. Ведь ты не сможешь уйти, не выполнив приказ.

Демон пронзительно завизжал и прыгнул.

Однако я ждал именно этого. Блеснул клинок, и тварь беззвучно закричала, извиваясь на полу от ярости. Я замешкался и не успел ударить. Тень скользнула по полу и коснулась моей ноги. Я упал навзничь. Наверное, я ударился головой, однако, не сильно, поскольку в следующий миг меня захлестнула волна ненависти. Я помнил это ощущение. В чем-то оно было сродни ненависти, которую я испытывал во время драки с Агравейном, или ненависти, которую леди Моргауза испытывала ко всему миру. Я едва не захлебнулся ненавистью, она ослепила меня, и я перестал следить за собственными ощущениями. Я больше не думал, кто я и где; бездна Тьмы поглотила все чувства. Передо мной мелькнули видения: мать, повелевающая мраком; Элдвульф с окровавленным лицом, стоящий на коленях перед кричащими рунами: «Призови силу! Любую силу, способную уничтожить Гвальхмаи, слугу Света! Иди, выполняй приказ!» Я словно наяву услышал демона, блуждающего среди ненавистного Света, и вопящего во всю глотку «Где Гавейн, сын Лота и Царицы Тьмы? Я ищу его». Слова эти были впечатаны в память демона. Я узнал ту же силу, которая пробудилась в ночь Самайна после моего побега, силу, преследовавшую меня до Ллин-Гвалх, силу, желавшую уничтожить меня. Три года демон бродил по миру в поисках, три года не мог уйти, не выполнив приказ. А потом Элдвульф подсказал ему, где меня искать. Я понял все в мгновенной вспышке наития, понимание вернуло мне силы, я поднял меч над собой, прижав рукоять ко лбу.

Демон страшно вскрикнул, отпустил меня и простерся на полу. Я встал на колени и ударил его. Чудовищная судорога скрутила темную тварь, из него потоком хлынули жалобы и обещания служить мне вечно, повиноваться во всем беспрекословно, если я пощажу его. Я засмеялся и снова взмахнул мечом.

Страшный вопль сотряс воздух. Казалось, затрещала сама ткань мироздания, а потом… потом мрак растворился вместе с холодом и магической тишиной, и не осталось ничего.

Я снова поднял меч, тяжело дыша, и стал искать кого-нибудь еще, с кем можно сразиться.

Тишина. Обычная ночная тишина. Дыхание спящих людей. Никакого дурмана. Крикнула ночная птица, и ветер прошумел под крышей. Я опустил меч. Огонь в рукояти угас, клинок больше не светился. Угасло и мое возбуждение, сменившись покоем и усталостью.

«Мой Король, Великий Свет, — подумал я. — Ты — величайший из королей, могучий воин. Благодарю за меч и за победу».

Я вернулся к своему ложу. Ноги дрожали от напряжения. Вложил Каледвэлч в ножны и лег на солому. Рядом зашевелился Сион, проснулся, поднял голову, неуверенно огляделся. Потом позвал шепотом:

— Гавейн?

Я не ответил. Сон накатывал на меня пеленой тумана. Сион пожал плечами и снова лег. Я закрыл глаза. Сон словно этого и ждал. И вот я уже покачиваюсь в лодке, неторопливо плывущей по огромному и спокойному океану.

Глава девятая

Утром ощущение покоя меня не оставило. А вот Сион казался встревоженным. Он жевал хлеб, принесенный монахами, и размышлял. Другие фермеры обсуждали землю, посевы и