Плутарх красочно с философской проницательностью описывает, с помощью каких уловок Клеопатра оказывала давление на Антония и низвела его до роли раболепного подхалима; однако у него нет сомнения, что Октавия действовала абсолютно искренне. Октавиан, немало оскорбленный тем, что Антоний не пожелал встретиться со своей женой, не скрывал своих чувств и предложил Октавии покинуть дом Антония, но, к великому восторгу римлян, она настаивала на том, что останется и посвятит себя не только воспитанию своих детей, но и детей Антония и Фульвии также. Ее принимали все друзья Антония, и продолжало крепнуть убеждение, которое старались довести до сведения Октавиана, что эта спокойная, лишенная страстей женщина являет собой идеал римской жены. Это мнение было распространено настолько, что критика в отношении Антония становилась повсеместной.

Действовали ли Октавиан и Октавия сообща, этого мы никогда не узнаем. Но как бы они ни поступали, они действовали в верном направлении. Они поставили сограждан перед фактом незаконной связи Антония с Клеопатрой, что, естественно, оскорбляло всех римлян.

Связь Антония и Клеопатры лишь отчасти носила сентиментальный характер: на девять десятых это был политический альянс – Антоний гарантирует самостоятельность Египта, а Египет финансирует парфянскую войну и власть Антония в римских владениях. Восстановить против этого общественное мнение – значило восстановить его против политического будущего Антония. Стратегическая слабость Антония заключалась в том, что теперь он должен быт учитывать это. Он все больше и больше подпадал под влияние Клеопатры, и она (возможно, и не специально) вредила ему в глазах его земляков, так что чаша весов склонилась в пользу Октавиана.

Процесс был неумолимым. Больше не было великой парфянской кампании. Марк Антоний слишком много значил для Клеопатры, чтобы рисковать им. Но он должен был сохранить хотя бы отчасти свой престиж. Год спустя после того, как Октавия ни с чем вернулась из Афин, Антоний предпринял армянский поход, придя к выводу, что парфянская кампания проиграна из-за отступничества армянского царя. В действительности армянский царь быт ни при чем, но следовало найти козла отпущения. Войска вторглись в Армению, царя схватили и отправили в Египет.

Рост влияния Клеопатры стал очень заметен в сцене, последовавшей за армянским походом. Александрия, а не Рим, праздновала триумф Антония. Это был великолепный спектакль. На серебряной платформе были установлены два золотых трона, а перед ними на нижней ступеньке троны для царских детей. Перед огромной толпой жителей Александрии восседали Марк Антоний, одетый богом Дионисом, и Клеопатра, одетая богиней Исидой. Антоний во всеуслышание провозгласил Клеопатру царицей Египта, Кипра, Ливии и Келосирии, а ее сына от Юлия Цезаря – Цезариона – ее наследником с титулом царя царей. Затем он провозгласил своего сына от Клеопатры – Александра Гелиоса – царем царей и правителем Финикии, Сирии и Киликии. Действо омрачил лишь царь Армении, который отказался кланяться в знак почтения и громко протестовал, пока его тащили в темницу, где он так и не признал эти титулы и перемены.

В Риме этот спектакль вызвал бурю негодования. Друзья Антония, прекрасно понимая, какое впечатление это произвело на их сограждан, приняли все меры, чтобы их утихомирить[29]. Антоний в переговорах с римскими магистратами выражал намерение прекратить свое пребывание в комитете триумвиров после окончания второго пятилетнего срока и восстановить в государстве власть обычных магистратов. После этих разговоров все решили, что Антоний хочет стать восточным обожествляемым монархом, сделав своей столицей Александрию, а в Риме восстановить старую конституцию. Однако эти его намерения по-разному подействовали на различные партии. Оптиматы полагали, что Антоний обоснуется на Востоке и оставит их жить в Риме. Цезарианцы не сомневались, что Антоний намеревается установить восточную монархию в самом Риме, возможно сделав оптиматов своими представителями на территории Италии. Оптиматы ничего не имели против Клеопатры до тех пор, пока она не вмешивалась в дела Рима. Однако цезарианцы люто ее возненавидели и в ней видели корень зла и источник всех проблем. Антоний был одним из них, но даже он попал в ее сети. Это она внушала ему фантастические планы.

Истинные намерения Антония обнаружились гораздо раньше. Царь Мидии, поссорившись с парфянским царем, горел желанием завязать отношения с могущественным римлянином; в результате переговоров было решено, что Александр Гелиос обручится с дочерью царя Иотапой, Антоний и царь заключат договор о защите и нападении и каждый из них примет участие в сражении другого: Антоний против парфян, а Мед против Октавиана. В общем, второй чудо-ребенок стал таким же провалом, как и первый; и не выказывалось никакого энтузиазма в стремлении объединить Азию; и, как следствие, Антоний не предлагал дожидаться своей великой победы над парфянами до возвращения в Рим. Он смотрел правде в глаза и видел, что никогда не одержит своей великой победы. Он собирался возвращаться домой не в лучах славы, а лишь имея за спиной деньги и богатство Египта.

Естественно, теперь многие стали интересоваться, одержит ли он великую победу над Октавианом.

Перед Октавианом возникла серьезная задача – противостоять развалу римских владений; и он немедленно стал готовить общественное мнение Италии против эллинского вторжения. В последний год деятельности комитета его избрали консулом. В первый же день в должности он сложил с себя полномочия. Ему было чем заняться кроме этого. Необходимо было найти человека на должность эдила, в обязанности которого входили надзор за возведением общественных зданий, планировка Рима и – самое трудное – расходы на общественные нужды, которые эдил, по традиции, платил из собственного кармана. Октавиан обратился за помощью к Агриппе. Кроме второго года консульства Октавиана, этот год быт отмечен серией великолепных публичных построек, предпринятых Агриппой. Он очень подходил для такой работы. Были восстановлены старые акведуки[30], а также построен новый, Юлиев, в пятнадцать миль длиной. Агриппа построил 700 водных станций, где люди могли набирать воду, кроме того, 105 фонтанов и 130 резервуаров. Дренажная система Рима, которая находилась в плачевном состоянии, быта приведена в порядок. Завершение этих работ Агриппа отпраздновал знаменитым спуском на лодке вниз по большому римскому сточному каналу до Тибра. За время своего годового пребывания в должности он восстановил цирк, открыл бесплатные общественные бани, раздал огромное количество талонов на продукты питания, одежду и другие нужды. Октавиан на средства, вырученные от иллирийской кампании, построил большой портик, названный в честь сестры портиком Октавии, где предполагалось разместить общественную библиотеку. Все это было ответом Октавиана на попытку Антония привлечь симпатии оптиматов. Он обращался к популярам и получал действенную отдачу. Более того, такая политика быта не просто ответом на действия Антония, она являлась образцом политики, проводимой в римских интересах, включавшей в себя реформу и сохранение римских традиций.