В коридоре Биба немедленно облевала Фрэнка, он это воспринял довольно-таки спокойно, а Тоби стоит, головой к стенке прижался, весь на измене, прямо задыхается и все такое, тут Фрэнк нажал на кнопку, появились какие-то негритянки в комбинезонах, одна начала убирать блевотину, а другие провели Бибу и Тоби в специальное помещение, кругом мягкая мебель, успокаивающие картины в пастельных тонах, а я, у меня все просто онемело, а Софи спрашивает, можно ли здесь курить, и выясняется, нет, нельзя.

В общем, мы все в этой комнате, Биба плачет, Тоби абсолютно ни во что не врубается, а в дверях появляется еще один врач, в хорошем костюме с галстуком, не то что все остальные, в белых халатах или комбинезонах. У него короткие черные волосы, как проволока, очки в стальной оправе, он улыбается нам всем сочувственно и говорит, привет, я — лейтенант Ангстбайссер, хочу вам, ребята, сказать пару слов, и тут он протискивается в комнату и начинает:

— Послушайте, я понимаю, для вас это — ужасный шок. Понимаю, что увидеть друга, близкого друга, замурованного в собственной коже, наверное, самое страшное из всех испытаний. Но ситуация не так уж плоха, как вам сейчас может показаться. Уезжая отсюда, вы должны понимать, что в Первом медицинском исследовательском институте армии США, штат Луизиана, ваша подруга проходит курс лечения, какого нигде ни за какие деньги не купишь. Мы не жалеем средств. Например, наблюдать только ее одну назначены трое консультантов. Питание отменное, как в пятизвездочном ресторане, по желанию, в палате имеются любые развлечения: плазменный телевизор, DVD, доступ к Интернету. Уход ей обеспечен именно такой, какого следует ожидать от самой могущественной военной организации на Земле. Она в надежнейших руках, смею вас заверить.

Тоби глядит на него с разинутым ртом и качает головой.

— Она же умирает.

Какое-то время лейтенант Ангстбайссер обдумывает эту концепцию, потом протягивает Тоби руку.

— Привет, — говорит он, — ты у нас кто будешь?

— Тоби дю Ной, — бормочет Тоби.

— Видишь ли, Тоби, а вот этого мы как раз и не знаем. Не знаем мы этого. Не стану тебя обманывать, мол, ее состояние нетяжелое — очень тяжелое. Девушка серьезно больна, и я понимаю, что с твоей точки зрения положение выглядит неважно. Но, возможно, нам еще удастся победить это…

— Вы что, издеваетесь? — кричит на него Тоби. — С тех пор, как она здесь, болезнь прогрессирует быстрее…

— Э-э-э, — говорит лейтенант Ангстбайссер, — вот насчет умирает — не знаю, не знаю. Может быть, истина в том, что она идет по другому пути развития, становится совсем иным человеком, чем тот, которого вы все помните. Очень даже может быть. И меняется она, между прочим, не обязательно в худшую сторону. С физической точки зрения она, несомненно, становится человеком более сильным — в определенной окружающей среде. Нужно верить, Тоби…

— Верить? — неожиданно говорит Биба. — Она же просто хотела волосы на ногах вывести, и все.

— Понимаю, понимаю. — Ангстбайссер грустно качает головой. — Но верить все равно нужно. Верить в ее способность преодолеть это состояние — или, возможно, приспособиться к нему в конце концов; верить в нашу технику, а она, между прочим, лучшая в мире. Скажи, пожалуйста, а тебя как зовут?

— Да пошел ты, — огрызается Биба и встает, оглядывая всех остальных.

Тоби тоже поднимается на ноги и говорит Ангстбайссеру:

— Послушайте, нас еще вот что беспокоит. Мы всё понимаем про стоимость медицинского обслуживания в Америке, и, судя по тому, что вы рассказываете, это должно быть недешево…

— У-у-у-у… недооцениваешь ты, Тоби, ситуацию, так сказать.

— …ну да, но, знаете, родители у нее не богачи. Они, в общем, типа, как все. Хочется быть уверенным, что ее отсюда не вышвырнут, как только кончатся деньги, скажем, посередине курса этого вашего лечения.

Ангстбайссер как будто слегка удивлен, затем кивает.

— По-моему, Фрэнк, это к тебе…

Фрэнк выходит вперед с чрезвычайно серьезным видом.

— Об этом не может быть и речи, сэр. Просто не может быть и речи. Мы здесь, в Первом медицинском исследовательском институте армии США, вообще не принимаем платных пациентов. Счета оплачивает правительство США. А в случае с вашей подругой мы, наоборот, согласились ежемесячно выплачивать ее отцу с матерью основательную сумму в порядке компенсации за то, что ей приходится лечиться за много миль от дома.

Секунда-другая уходит на то, чтобы загрузить информацию, а потом мы такие: «Чего?»

— Это вы им платите?

— Да вы что, типа, смеетесь?

Но Фрэнк резко вмешивается, весь в искусственном возмущении и гневе.

— Эй! Постойте! Только не надо неверных представлений на этот счет! Анне обеспечивается самое лучшее лечение, какое только возможно, лучшее в мире — ни о чем другом не может быть и речи, ни в коем случае. Самое лучшее. Исследования МК на столь высоком уровне нигде и никем еще не проводились. Факты таковы: возможно, нам удастся помочь Анне и в то же время сделать несколько замечательных открытий, которые смогут по-настоящему поспособствовать человечеству в деле прогресса. Особенно в военной сфере.

Мы все просто поражены. Тоби трясется, буквально с пеной у рта.

— ХОЧУ… ЧТОБЫ… ЕЕ… ВЫПУСТИЛИ!

Фрэнк широко распахивает объятия и обводит нас всех взглядом.

— Ну, разумеется, если вы этого хотите. Это же Соединенные Штаты Америки; у нас тут демократия. Мы отвечаем за все, что делается. Так, при поступлении в анкете в качестве опекунов Анны были указаны ее родители. Единственное, что им надо сделать, это подписать согласие на выписку, хлоп — и всё, свободны, девушка. Но поймите — она здесь проходит лечение на высшем уровне.

— А может быть, — вставляет Ангстбайссер, — ее родители смотрят на вещи немного шире — ведь может же такое быть, а? Может, они понимают, что Анна представляет собой еще большую ценность, чем они полагали. Ценность в мировом масштабе.

В общем, загораем мы теперь в этом луизианском мотеле, кумара нет, ощущение полной импотенции. Тоби пытался позвонить родителям Анны по своему мобильному, но он тут не работает. Тогда он позвонил из гостиничного холла, пихая монетки в автомат, а родители Анны говорили ну очень уклончиво и ничего определенного не обещали, сказали, что ничего пока не хотели бы предпринимать по этому поводу, надо пока посмотреть, как пойдет лечение, когда они последний раз видели Анну, она, кажется, была всем довольна и т. д.

Мы лежим в полном отрубе, а Биба опять:

— Ведь она же просто волосы на ногах хотела вывести.

Софи качает головой, типа, грустно так, и говорит:

— Воском надо было.

А я хочу домой, прямо сейчас, хотя Софи все поговаривает о том, чтобы завалиться к Астре на чердак на пару дней, а Биба целиком за то, чтобы предпринять вооруженное нападение на Первый медицинский исследовательский институт армии США и забрать бедняжку Анну куда-нибудь, куда угодно.