— А где она сейчас?

— Умерла. Пять лет назад. Я тогда на флоте служил. Когда это случилось, я не знал ничего — сообщить-то некому было. Но до сих пор свиньей себя чувствую, что на похороны не приехал.

— Получается, ты теперь на свете совсем один?

Сергей остановился и, взяв Марину за плечи, внимательно посмотрел ей в глаза.

— Нет. Теперь я уже не один. А в родном ментовском коллективе.

И они слились в страстном поцелуе, как и полагается в низкопробных мелодрамах с закадровым плачем…

Да, чувства к гостиничному портье явно отличались от тех, что он испытывал, например, к молодой дознавательнице из их отдела. На порядок отличались. И он ничего не мог с этим поделать. Да и не хотел.

— Ну а теперь моя очередь таланты демонстрировать, — с наигранной веселостью заявил Сергей, когда Марина уткнулась носом ему в плечо.

— Ты уже продемонстрировал.

— Нет, я не в этом смысле. Пошли!

Возле этой палатки, в отличие от караоке, никого не было. В век компьютерных стрелялок пневматический тир давно утратил былую популярность и у детворы, и у взрослых, и даже у братвы. Старичок-смотритель по ту сторону прилавка, честно отрабатывая положенное время, спокойно дремал под самодельным плакатом «Меткий выстрел — залог здоровья!». Когда-то отец в этом самом тире учил маленького Сережу стрелять. Он ставил его на небольшую скамеечку, клал винтовку на специальный упор и терпеливо разъяснял мальчишке значение мудреных терминов «по центру» и «под яблочко». Потом Сережка неумело обнимал приклад, испытывая знакомый подавляющему большинству мальчишек магический восторг от прикосновения к оружию, старательно прицеливался, зажмуривая не тот глаз, и тремя пальцами (одним силенок не хватало) тянул на себя спусковой крючок.

Однажды пулька даже попала в цель, и отец воскликнул:

— Молодчина! Быть тебе снайпером!

Сережка радостно улыбнулся. Он не стал тогда признаваться в том, что целился совсем не в эту дурацкую рожу в черном цилиндре, а в вертолет.

— Интуиция подсказывает мне, что на конце этого обрезанного тросика раньше находилась винтовка… — с нарочитой озабоченностью в голосе заявил Елагин.

Марина тихонько хихикнула.

— Старо, молодой человек, — лениво парировал смотритель, не открывая глаз. — Эту шутку я слышал еще в Осоавиахиме.

— Но я там никогда не был.

— Ваше счастье. Значит, так: будете стрелять — пять рублей за пульку. А не будете — так и не буди́те.

— Буду будить, — решительно заявил Елагин. — Подъем!

Старичок с энтузиазмом приоткрыл один глаз.

— Сколько?

— Десяток. — Сергей положил на прилавок сторублевку. — Желаю выиграть приз.

— Так, может, возьмете еще несколько штук? Для пристрелки.

— Не надо. Киллеры не пристреливаются.

Получив десять пулек в пластмассовой крышечке от банки из-под чистящего средства для унитазов и пятьдесят рублей сдачи, Елагин взял в руки ближайшую винтовку, привычным движением переломил ее и вложил первую пульку.

— Ну, Мариш, командуй, в кого стрелять!

— В мельницу.

Сергей сделал выдох, прицелился и через секунду плавным движением нажал на спусковой крючок. Раздался хлопок, и мельница тут же ожила, весело закружив крыльями.

— А теперь?

— Теперь — в акробата.

— Это не акробат, — заметил Елагин, прицеливаясь. — Это воздушный гимнаст… И хотя я в людей не стреляю…

Бац! Металлическая фигурка, смешно дрыгая ножками, съехала по металлическому тросику из одного конца стенда в другой. Следом за гимнастом замигала лампочками-глазами сова, свалился с ветки и повис вверх ногами мирно дремавший доселе дятел, прохрипела затасканную мелодию патефонная труба…

Все десять пулек легли точно в цель.

— Готово, папаша! — весело констатировал Сергей. — Полная победа над превосходящими силами противника. Пожалуйте приз.

— Завидую я вам, молодой человек. Ради такой девушки я бы тоже воевал с ветряными мельницами, — вздохнул смотритель. Потом наклонился и достал из-под прилавка широкополую ковбойскую шляпу. — Прошу!

Шляпа едва налезла Елагину на макушку. Он стащил ее с головы и надел на Марину. Марина поправила ее, сдвинув чуть набок, и кокетливо стрельнула глазками.

— Класс! — восхитился Сергей, вновь почувствовав действие химической реакции.

— Супер! Белиссимо! — подтвердил старичок. — Может, желаете по случаю выигрыша сфотографироваться? Карточку получите прямо сейчас.

— А вы и это можете? Да вы, батюшка, волшебник!

Смотритель хмыкнул, снова нырнул в свои закрома и появился оттуда с древним «Поляроидом» в руках.

— Вот, извольте! И без всяких компьютеров.

— Ого, — удивился Елагин. — Антикварная вещь. Снимайте!

Обнявшись, они с Мариной уставились в объектив. «Поляроид» клацнул вспышкой. Девушка тут же сняла головной убор и протянула его Сергею.

— Я шляпы не ношу. Тем более мужские.

— А напрасно. Шляпа — символ могущества. Тогда подарю кому-нибудь… Сколько должен за снимок, отец? — бодро спросил Сергей, соображая, что в кармане, кроме полученного на сдачу полтинника, наберется, дай бог, рублей десять мелочью. Отправляясь класть плитку, он не планировал прогулку по парку.

— Сто рублей.

— Сто рублей за фотографию? Папаша, это не по-осоавиахимовски!

— Сами, молодой человек, изволили заметить, что вещь антикварная, — пожал плечами дедушка, глядя, как из корпуса аппарата выползает на свет бумажный прямоугольник. — Так что кассеты к ней ныне совсем не дешево обходятся.

— Я заплачу, Сережа, — смущенно предложила Марина.

— Ну, еще не хватало… Батя, предлагаю бартер. Нам — фотография, а вам… — Елагин решительно напялил выигранную шляпу на голову старичка. — Обратно ваш приз. В расчете? Иначе молись.

Шляпа мгновенно исчезла под прилавком.

* * *

Когда Олег и Роман Паленовы впервые появлялись где-нибудь вместе, их поначалу принимали за близнецов — настолько братья были похожи. Оба невысокие, жилистые, черноволосые, с круглыми, близко посаженными карими глазами и слегка курносыми носами. Но уже через несколько минут общения становилось ясно, что Олег — старший. Это было видно и по разговору, и по манере держаться, и по обращению братьев друг к другу.

И действительно, Олег был старше Романа на пять лет. Отец ушел из семьи, когда младшему Паленову не исполнилось и трех, а потому Ромка с раннего детства привык смотреть на старшего брата как на отца. Мать, вкалывавшая на трех работах, даже поесть им не всегда успевала сготовить, не то что уроки проверить или еще как-то повоспитывать. Все легло на Олега. А Ромке что? Ромке так было даже лучше. У других отцы-то вон — на работе, а старший брат — рядом, в школе. Ежели что, может подойти и тут же разобраться.