– Важно и срочно? И что вам надо? – Она быстро начала спускаться вниз по лестнице.

– Это касается вашей бывшей ученицы.

– Молодой человек, – сказала женщина с капризными нотками в голосе, – я не могу помнить всех своих учеников. За сорок лет работы я обучала сотни детей.

– Но эту девочку вы должны помнить. – Стас догнал ее уже на пролете второго этажа и поравнялся. – Не каждый день ваши ученики пропадают без вести, верно?

Сработало. Альбина Викторовна остановилась.

– Без вести?

Стас кивнул и достал из заднего кармана уже успевшие измяться фотографии. Подал ту, где Полина и Костя сидят на скамейке во дворе.

– Вот эта девочка. Полина Михайлова. Она пропала тридцать лет назад.

Женщина взяла фотографию, всмотрелась в нее.

– Почему вы обратились именно ко мне? – спросила она, нахмурившись.

– Полина упоминала вас как любимую учительницу.

Альбина Викторовна подняла на Стаса глаза, полные искреннего удивления.

– Правда? – Она пожала худыми плечами. – Полину я помню. Девочка любила читать, грамотно писала, образно, литературно. Когда она пропала, ко мне приезжали и журналисты, и следователи. Но я ничего не знаю об этом деле, мне неизвестно, что с бедной девочкой могло случиться. И тут вы… столько лет прошло… Мне нечего вам сказать. – Она скользнула безразличным взглядом по фотографии, отдала ее Стасу и зашагала вниз, на первый этаж.

– А мальчик? – Стас снова с ней поравнялся. – Его вы не узнаете? Он учился в этой школе?

Вопрос учительницу рассердил.

– Я же вам говорю, я не могу помнить всех учеников! – Женщина вскинула голову, но не остановилась. Пока она шла по коридору к фойе, ее туфли издавали ровный глухой стук.

– Значит, не помните? – напирал Стас.

– Мальчика помню, – ответила Альбина Викторовна, снисходительно и с неуместным благородством. – Правда, не знаю, как его зовут, он у нас не учился, но постоянно… хм… бродил возле ворот. Внутрь-то просто так не зайдешь. Его бабушка здесь работала, вахтером. Видимо, тут он и познакомился с Полиной. Судя по фото, они дружили.

Стас ощутил нетерпение: кажется, он нашел ниточку, которая могла бы привести его к Косте.

– А эта бабушка… вы помните ее фамилию?

Уже в фойе Альбина Викторовна остановилась. Внимательно посмотрела на Стаса.

– Нет, не помню. Я не обязана помнить фамилии всех работников нашего интерната.

Она раздавила надежду, которую сама же и подарила. Стас вздохнул.

– Ясно, понял. Вы ничего помнить не обязаны.

Женщина усмехнулась.

– Не обязана. Вот вы помните, как зовут вашего первого учителя?

– Анна Федоровна, – без запинки выдал Стас, даже не задумываясь: имя первого учителя забыть невозможно.

Женщина вскинула тонкие аккуратные брови.

– Неужели? Ну надо же. Что ж… – Она ненадолго задумалась. – Я, конечно, не помню фамилии нашей вахтерши, но знаю, где она жила. Она умерла пару лет назад, а нас, как ее коллег, пригласили на поминальный обед ее родственники. Я помню адрес. Тут недалеко, через дорогу, на Маяковского. Желтый дом с колоннами, старый. Он на Маяковского один такой. И подъезд там один, не ошибетесь. Знаете этот дом? Он заметен издалека, его даже отсюда видно, с парадного крыльца.

Стас слышал об этом доме впервые, но кивнул.

– Квартира находилась на втором этаже… э-э… – неуверенно продолжила Альбина Викторовна. – Значит, подниметесь на этаж… да… повернете направо… Кажется, дверь в самом конце коридора. Да, в конце.

– Спасибо, вы мне очень помогли, – улыбнулся ей Стас.

Альбина Викторовна улыбнулась ему в ответ, широко и искренне, чего он совсем от нее не ожидал. Вот только… во рту у нее не было зубов. Совсем не было. Сплошная чернота. А потом из внутреннего уголка ее правого глаза потекла темная слеза. Все ниже и ниже, по щеке к подбородку.

– У вас… тут… – Стас не знал, как вежливо отреагировать, поэтому показал на собственный правый глаз и выдавил: – Лучше вам глянуть туда. – Он бросил взгляд на ближайшую колонну с потрескавшимся зеркалом.

И не сразу понял, что с зеркалом не так, но с ним явно было что-то не так.

Стас медленно моргнул и лишь через пару секунд осознал: в зеркале женщина не отображалась. Себя он видел, а Альбину Викторовну – нет. Пустое место.

У колонны он стоял один.

ОДИН.

Стас смотрел на паутину трещин, видел отражение своего бледного лица, круги под мертвецки уставшими глазами, дрожащие ладони и пытался сообразить: а не спит ли он, а не кошмар ли это, день сейчас или ночь, Гул или реальность – что происходит? Может быть, ничего этого нет и не было? Не было этого разговора с учительницей, не было «Колеса», Роберта, Марьяны, Полины…

Он просто сошел с ума. Еще там, в «Кино-Острове». Лежит в подсобке со швабрами или, наевшись таблеток, спит на койке в палате для душевнобольных, а все происходит в его воображении.

Из тяжелого ступора его выдернул женский крик, резкий, громкий, размноженный эхом пустой школы. Стас вздрогнул, оглянулся на коридор, ведущий к лестнице.

И вместо того, чтобы покинуть дурное место, снова понесся наверх.

Добрался до третьего этажа секунд за десять, проскочил коридор, на этот раз точно зная, куда бежит. Уже издалека заметил, что дверь в кабинет русского языка и литературы распахнута, а внутри раздается неистовый треск.

Стас залетел внутрь.

Альбина Викторовна по-прежнему лежала на учительском столе, хрипела и скребла по горлу ногтями, оставляя на коже полосы. Шею женщине сдавливал ее же собственный шарф, он словно пытался придушить свою хозяйку по прихоти сверхъестественной злой силы. Прочная розовая ткань врезалась в кожу. Женщина изо всех сил пыталась сдернуть с себя удавку, но лишь до крови скоблила шею.

Невыносимо громко трещали фигурки, валяющиеся под столом. Они перекатывались, как от порывов ветра, и шумели, словно созывали чертей со всего мира в эту паршивую школу.

Стас кинулся на помощь женщине, готовый, если понадобится, разрезать ткань подручными средствами, но как только коснулся шарфа, он соскользнул сам собой, упал на пол, а потом… зашипев, юркнул под батарею. Стас успел лишь разглядеть ярко-оранжевый окрас. Окрас змеи, что лежала мертвой в деревянной шкатулке Полины.

Альбина Викторовна, засипев, вдохнула.

Сначала коротко, потом все глубже и глубже. Не говоря ни слова, Стас подхватил ее на руки и понес вниз. Он не хотел думать о том, реальна вся эта ситуация или нет, он хотел спасти задыхающегося человека. Собственным техникам оказания первой медицинской помощи он не доверял, поэтому надеялся, что там, внизу, уже подъехали кареты «Cкорой».

Пока он, торопясь, спускался вниз, женщина шептала:

– Она… она хотела, чтобы я кричала, но не давала мне кричать, душила… душила… она говорила,