и мужчины были мертвецки пьяны. Они возлежали в гамаках, а женщины сновали взад-вперед от одного к другому, разнося тыквы с кассири. Пахло жареной свининой.

— Раньше чем через неделю они не протрезвеют, — сказал доктор Мессинджер.

Всю неделю негры слонялись по лагерю: иногда они стирали одежду и раскладывали ее на планширах лодки сушиться на солнышке, иногда отправлялись удить рыбу и возвращались с внушительной добычей, надетой на палку (рыба была резиноподобной и безвкусной), а по вечерам пели песни у костра. Пострадавший от ската не вылезал из гамака, он громко стонал и все время требовал дать ему лекарство.

На шестой день появились индейцы. Они пожали всем по очереди руки, затем отошли на край опушки и уставились на лагерное оборудование. Тони пытался их сфотографировать, но они убегали, хихикая, как школьницы. Доктор Мессинджер разложил на земле товары, приобретенные для обменных операций.

На закате индейцы удалились, но на седьмой день явились вновь, в расширенном составе. Пожаловало все население деревни. Роза присела на гамак Тони под пальмовым навесом.

— Дай сигарета, — сказала она.

— Скажи им, я хочу, чтобы мужчины повели меня к пай-ваям, — попросил доктор Мессинджер.

— Пай-вай — плохой. Макуши пай-вай не ходить.

— Скажи им, мне нужно десять мужчин. Я дам им ружья.

— Дай сигарета…

Переговоры продолжались два дня. В конце концов двенадцать человек согласились идти, семеро из них потребовали, чтобы их сопровождали жены. Одной из жен оказалась Роза. Когда все было улажено, в деревне состоялась пирушка, и индейцы снова перепились. Однако на этот раз они пришли в чувство быстрее, потому что женщины не успели наготовить достаточно кассири. Через три дня караван смог отправиться в путь.

У одного из индейцев было длинное, заряжающееся с дула ружье, у остальных — луки и стрелы; они шли нагишом, лишь в красных набедренных повязках. Женщины надели засаленные коленкоровые платья — много лет назад они получили их в дар от странствующего священника и хранили специально для такого рода оказий; за спиной они несли плетеные корзины, которые придерживались охватывающим лоб лыком. Таким образом они перетаскивали самые тяжелые грузы, включая продовольствие для себя и мужчин. Роза вдобавок к корзине волокла и зонтик с погнутой серебряной ручкой, память о сожительстве с мистером Форбсом.

Негры уплыли вниз по течению на побережье. Груду провианта в прочных жестяных ящиках оставили под развалившимся навесом у берега.

— Тут его никто не возьмет. В случае чего мы всегда можем послать за грузом от пай-ваев, — сказал доктор Мессинджер.

Тони и доктор Мессинджер шли следом за мужчиной с ружьем — он указывал путь; за ними вереницей, растянувшейся по лесу чуть не на километр, брели индейцы.

— Теперь карта нам ни к чему, — сказал доктор Мессинджер с облегчением.

(Сверните карту — отныне она вам не понадобится сколько там бишь лет, сказал Вильям Питт…[27] Слова доктора Мессинджера напомнили Тони школу, перепачканные чернилами парты, раскрашенную картинку, изображающую набег викингов, и учителя истории мистера Троттера, который щеголял в галстуках ядовитой расцветки.)

III

— Мамчик, Бренда хочет поступить на работу.

— Зачем?

— Ну за тем же, за чем и все: не хватает денег, нечего делать. Она просила узнать, не могла бы она пригодиться тебе в лавке.

— Ну… трудно сказать. В любое другое время я оторвала бы такую продавщицу с руками и ногами… а теперь не знаю… При сложившихся обстоятельствах, мне так кажется, это вряд ли удобно.

— Я сказал, что спрошу, только и всего.

— Джон, ты никогда со мной не делишься, и мне не хотелось бы, чтобы ты думал, будто я вмешиваюсь, но скажи, что все-таки вы с Брендой намерены делать дальше?

— Не знаю.

— Ты никогда со мной не делишься, — повторила миссис Бивер. — Но до меня доходят всякие слухи. Развод будет?

— Не знаю.

Миссис Бивер вздохнула:

— Что ж, мне пора на работу. Где ты обедаешь?

— У Брэтта.

— Бедняжка. Между прочим, мне казалось, что ты подал в Браун-клуб.

— Они мне ничего не сообщали. Не знаю, были у них выборы или нет.

— Твой отец состоял членом этого клуба.

— По-моему, я не пройду… И все равно, мне это не по карману…

— Ты меня беспокоишь, Джон. И мне кажется, что те надежды, которые я питала перед Рождеством, не оправдываются.

— Мой телефон. Может, это Марго. Она уж бог знает сколько никуда меня не приглашала.

Но это была всего лишь Бренда.

— К сожалению, у мамы нет для тебя работы, — сказал он.

— Да ладно. Надеюсь, так или иначе все образуется. Пора бы фортуне повернуться ко мне лицом.

— Да и ко мне тоже. Ты спрашивала Аллана о Браун-клубе?

— Да, спрашивала. Он говорит, что на прошлой неделе приняли десять человек.

— Значит, меня прокатили?

— Откуда мне знать. Когда заходит речь о клубах, мужчин не поймешь.

— Я рассчитывал, что ты заставишь Аллана и Реджи поддержать меня.

— Я их просила. Да и какое это имеет значение? Хочешь поехать на уик-энд к Веронике?

— Мне так кажется, я вряд ли поеду…

— Я была бы очень рада.

— У нее такой паршивый домишко… и потом, мне так кажется, что Вероника плохо ко мне относится. А кто там будет?

— Я буду.

— А… ладно, я тебе дам знать.

— Я тебя увижу сегодня вечером?

— Я тебе дам знать.

— О господи, — сказала Бренда, вешая трубку. — Теперь он взъелся на меня. А разве я виновата, что его в Брауне прокатили? Кстати говоря, я уверена, что Реджи и в самом деле пытался помочь.

У нее сидела Дженни Абдул Акбар. Она каждое утро прямо в халате переходила лестничную площадку, и они читали газету вместе. Халат у Дженни был из полосатого берберского шелка.

— Пойдем уютненько пообедаем в «Ритце», — предложила она.

— В «Ритце» вовсе не уютно в обеденное время, да и обед обходится в восемь и шесть. Я уже три недели не решаюсь получить по чеку, Дженни. Неприятно иметь дело с юристами. Я впервые в таком положении.

— Не знаю, что бы я сделала с Тони. Это же надо — оставить тебя на мели!

— Что толку поносить Тони? Вряд ли он так уж развлекается в Бразилии, или где он там.

— Я слышала, в Хеттоне встраивают дополнительные ванные — и это когда ты буквально голодаешь. И вдобавок он даже не заказал их у миссис Бивер.

— Вот уж это и в самом деле некрасиво.

Немного погодя Дженни отправилась переодеваться, а Бренда позвонила в кулинарию за углом и попросила прислать ей сэндвичи. Сегодня она не