— Может быть. Когда находишь красивые вещи, совершенноне думаешь, где именно ты их нашел, на свалке или в парке. Иногда эти вещивызывают такой восторг, что обитатели свалки и — за них дерутся.

— Зачем?

— Затем, чтобы ими завладеть. Каждый из нас переживает,когда не успевает добраться до грузовика первым. — Женщина посидела вмолчании пару минут и продолжила:

— Знаешь… А быть может, я вру… — она смотрела куда-товдаль, в ее глазах читалась печаль. — Понимаешь, мне здесь хорошо. Я здесьпривыкла. Теперь это моя жизнь, и я сама ее выбрала. Но все мы, обитателисвалки, иногда закрываем глаза и начинаем верить, что когда-нибудь вернемся внормальную жизнь. Мы все привыкли к смраду помойки, к грязи и временами даже неверится, что где-то есть нормальная жизнь. А иногда по ночам она нам снится. Понимаешь,снится…

Поняв, что я больше не могу так сидеть и выслушиватьоткровения ни на шутку разговорившейся, что я должна что-то делать, я с трудомвстала и потерла онемевшее тело.

— Они тебе там внутренние органы не сильнопомяли? — поинтересовалась бомжиха.

— Вроде бы все на месте.

— Значит, жить будешь. И зачем тебе такой мужик нужен?

— Какой?

— У которого много баб. Из-за которого бабы такие вещитворят. Хотя сейчас наверное бабы из-за любого мужика друг друга грызут.Мужиков нынче мало, а баб много. Вот бабы сами мужиков и испортили. Послушай,оставайся у нас. Мы живем тихо, мирно, никому не мешаем.

Я испуганно посмотрела на женщину и глубоко вздохнула.

— Нет. Спасибо.

— Как знаешь. Смотри, потом будет поздно, —предостерегла меня женщина.

— Я приехала в Москву для того, чтобы оказаться насамой вершине, но только не на самом дне.

— На вершине оказываются единицы. Если все будут навершине, кто тогда будет на дне? И еще, многие из тех, кто был на вершине,затем с треском падают на самое дно.

Я посмотрела на босые ноги и вспомнила, что мои туфлислетели с ног и остались в машине. Я двинулась вперед, но почувствовала, какчто-то острое впилось мне в пятку, и резко остановилась. Это было стекло. Явынула его. Из ранки сочилась кровь, но я совершенно не чувствовала боли.

— Тут надо осторожнее. Очень много стекол, —заметила бомжиха.

Я подняла голову и огляделась. Разгребающие мусорные кучибомжи побросали свою работу и с нескрываемым любопытством разглядывали меня.

— Хороша девка, — сказал кто-то совсемрядом. — Хороша! Хорошим девкам всегда хорошо достается… Видимо, падка начужих мужиков. Вот и получила по заслугам.

Только теперь я с ужасом осознала, что все это — реальность,страшная, опасная действительность, а никакая не галлюцинация. Я поняла, чтомне нужно бежать… Как можно быстрее отсюда бежать. Мало ли что могут сотворитьсо мной бомжи.

— Ну как, девка, очухалась?

— Да.

— Как самочувствие?

— Спасибо. Хорошо.

— Все цело?

— Все.

— Голова кружится?

— Спасибо. Мне уже лучше…

— И почему красивые бабы всегда на мужиков падкие? Ихпрямо хлебом не корми, дай с чужими мужиками потрахаться. Девка, а ты хотьиз-за хорошего мужика пострадала?

— Мужик как мужик. Нормальный.

— Наверное крутой, если за него бабы так бьются.Сексуальный гигант. Силушка-то, наверное, в штанах дай бог каждому. Девка,трахается-то он хорошо?!

— Спасибо, хорошо, — с трудом выдавила я и сталапятиться.

— А ты свою соперницу на свалку привезешь?! Мститьбудешь?!

— Нет, что вы… Я мстить не умею…

— Значит, отдаешь мужика?

— Значит, отдаю…

— А может кого из нас выберешь? Кто тебе большеприглянулся? У нас мужики честные, могут и замуж взять!

От страха сердце у меня билось так, что казалось можетзаглушить голоса бомжей. Я хотела позвать на помощь, но с ужасом поняла, чтоздесь неоткуда ждать помощи. Нужно было как можно скорее убираться отсюда, но ясовершенно не понимала, как это сделать. Босые ноги вязли в мусоре, я едвапередвигалась.

— Девка, ты куда собралась? — окликнул меня кто-тоиз бомжей. — Может, составишь компанию, а то нам здесь одиноко.

— Извините. Я не могу. Я тороплюсь.

— Куда торопишься? Останься! Лучше, чем у нас, тебе небудет нигде!

— Я тороплюсь…

Я огляделась по сторонам. Кругом мусор и едкие клубы дыма.Определить, где находится шоссе, я не могла.

— Вы что до девчонки цепляетесь?! — вступилась заменя женщина, предлагавшая мне воду. — Что вам от нее надо?! Это мояподруга!

Она обняла меня за плечи и смачно сплюнула.

— Кто посмеет ее тронуть, пусть считает, что тронулменя! Ну, кто первый?

Бомжи замерли, удивленно глядя на мою защитницу.

— Да какая она тебе подруга?! Ее только что привезлисюда! Когда подружиться-то успела?!

— Я сказала, что это моя подруга и баста! Девке и такплохо, а вы еще масла в огонь подливаете! Ее мужик обидел. Понимаете, мужик! Амужики, они обижать умеют! Это я на себе испытала, и я за свои слова отвечаю.Они так обидеть могут, что потом вся жизнь пойдет кувырком. Вы же всегдасострадать умели, так что же теперь с вами случилось! У девки, может, теперьвся жизнь пойдет на перекосяк! Мы здесь собрались потому, что мы все люди… Все…Мы люди! А к нам сюда приезжают нелюди! Мы ушли от обычной жизни, потому чтохотели остаться людьми! Только нелюди привозят сюда трупы. Только нелюдипривозят сюда слабых, пугают и бьют их. Посмотрите на эту девушку! Посмотритена ее грустные глаза, попытайтесь в них заглянуть, и вы увидите, как глубокоона несчастна. Ее предали, унизили и растоптали. Нелюди привезли ее, такнеужели мы, люди, сможем сделать ей плохо… Неужели?!

Женщина замолчала. Молчали и бомжи.

— Короче, кто тронет ее пальцем, будет иметь дело сомной.

— И как зовут твою подругу?

— Как тебя зовут? — бомжиха по-прежнему не убираларуку с моего плеча.

— Анжела.

— Анжела, я Вера. Не бойся. Тебя тут никто не тронет.Ты хочешь вернуться домой?

— Хочу.