– Вы в порядке, Дженнифер?

Я пытаюсь сфокусировать на нем взгляд.

– Ну вы же мне это и сказали, доктор, – замечаю я, потирая щеку.

Он улыбается с явным облегчением.

– Да, – подтверждает он. – Да, это так. – Потом берет меня за руку и похлопывает по ней. – Давайте я помогу вам снова сесть в кресло.

Доктор не слишком твердо поднимает меня (я обхватываю его рукой за плечо), затем неуклюже опускает в кресло и возвращается за свой стол, потирая поясницу.

Он наливает нам обоим воды и глотает из своего стакана.

Я жадно осушаю стакан за считаные секунды.

– Мне очень жаль, что мы подвергли вас такому испытанию, – произносит доктор. И продолжает говорить, не оставляя пауз для вопросов, которые могли бы у меня возникнуть: – Я так рад сообщить, что мы ошиблись. В кои-то веки. Так намного лучше, Дженнифер. Вам, очевидно, потребуется время, чтобы оправиться от этой отличной новости, и я уверен, что вы будете очень сердиты на меня, но я должен извиниться и просто сказать: мой персонал состоит из обычных людей. Если бы не медсестра, с которой вы говорили до того, как поехали в спа-салон, мы, возможно, не заметили бы ошибку. – Он словно намекает, что я все равно хорошо провожу время, так в чем же проблема? – До тех пор, пока ваше неожиданное выживание не привлекло бы наше внимание к этому вопросу. Или… ну ладно, не важно.

Я в шоке. Просто не знаю, как реагировать. Я буду жить? Но это означает, что кто-то еще умрет. Какой ужас! Но тогда – надо взять себя в руки – я-то выживу. И это хорошо. Верно? Но та бедная женщина. У нее окажется еще меньше времени, чем у меня, чтобы рассказать своей семье. Чтобы решить, как она хочет провести свои последние недели. А теперь я, захватившая ее драгоценные дни, снова имею все время в мире, и мне кажется, что я обманула всех.

Что-то я запуталась…

– Так что же со мной не так, доктор Маккензи?

– Ничего, – отвечает он весело.

Внезапно он становится весьма жизнерадостным.

Я сижу перед ним в смятении, а он бесстыдно веселится. Да как он смеет!

– Но я плохо себя чувствую, – сообщаю я. – Меня постоянно тошнит, я устала до смерти, и у меня идет кровь из носа. Я все время хандрю. Все, как в вашей брошюре.

Доктор мрачнеет.

– Какие лекарства из тех, что я прописал, вы принимали? – интересуется он обвинительным тоном.

И это окончательно выводит меня из себя.

– Почему вы постоянно говорите так, будто это я виновата? Если я не пришла к вам своевременно, это моя вина. Если я приняла пилюли, которые вы же прописали, это тоже моя вина. Но я не выпила ни одного из тех лекарств по вашему рецепту, доктор. И я бы сказала, что вам крупно повезло. Потому что, не будем забывать, это ваша вина…

Мне не особо нравится наблюдать за его смущением, но правда!

– И подумать только, что моя мать считала вас каким-то полубогом!

Его кадык дергается. Он понимает, что не может ничем мне возразить.

– Мне бы очень хотелось, чтобы подобной ошибки никогда не происходило, и мне очень жаль, что она произошла. – Доктор Маккензи быстро выдыхает. – Я спросил о препаратах только потому, что у вас могла возникнуть на них реакция.

– Очевидно, этого не случилось.

– Хм, – доктор опускает голову. – Конечно, такие симптомы вполне могут быть психосоматическими. Наше сознание весьма хитро устроено.

Что он мне сейчас собирается втереть? Что я придумала фальшивую смертельную болезнь, поскольку мне сказали, будто она у меня есть?

Но тут я вспоминаю Эмили и ее ипохондрию. Интересно, были ли ее симптомы так же реальны для нее, как мои для меня? Надо отдать должное доктору Маккензи, возможно, он прав. Насколько тонка грань между тем, что реально, и тем, что мы делаем реальным?

– Так что показали мои анализы крови?

Он опять откашливается.

– У вас анемия, отсюда и усталость. Я пропишу вам таблетки, содержащие железо. И у вас начинается менопауза.

Я в ужасе гляжу на него:

– Вы хотите сказать, что все это из-за менопаузы?

– Да! – К нему возвращается этот радостный тон. – Пременопаузальный синдром.

– Но мне так плохо…

– Так это и не пикник.

– Спасибо, доктор.

Он качает головой, потирая бровь.

– Простите, Дженнифер. Но ваши ощущения могут оказаться психосоматического характера.

– Я ничего не выдумываю, – заявляю я, не желая казаться лгуньей, словно это важнее моего здоровья.

– Хм, – только и говорит он.

Мы смотрим друг на друга, как бы подводя итоги встречи.

– А что же будет с пациенткой, чьи результаты я получила?

– Я не могу обсуждать это с вами, дорогая. Давайте сосредоточимся на плюсах. Вы будете жить.

– Но как она все восприняла? По моим подсчетам, эта ошибка лишила ее половины оставшейся жизни. Я имею в виду, вы не думаете, что мне нужно встретиться с ней? Может…

– Я понимаю ваше беспокойство, но врачебная тайна означает, что это невозможно. Вы получили свою жизнь обратно. Позвольте мне взять на себя ответственность за остальное.

Я пристально смотрю на него. Хорошо. Я должна мыслить позитивно.

– Значит, я буду жить. – Кажется, я проверяю, как звучат эти слова. – И это, конечно, хорошо. Но почему я так чертовски плохо себя чувствую?

Доктор чешет в затылке.

– Пременопауза не самое легкое время. Но не желаете ли сдать еще несколько анализов, чтобы вам не думалось?

Я искоса смотрю на него.

– Это была большая ошибка, Дженнифер, и она больше не повторится. Женщину, которая внесла неправильные результаты теста в вашу карту, уже уволили.

– Ох, – говорю я. – Из-за этого я чувствую себя вдвойне ужасно.

– Вы должны чувствовать себя фантастически. Вам стоит пойти домой и отпраздновать это.

– Серьезно? Наверно, я стану первой женщиной, которая отпразднует свою пременопаузу.

Он смеется. Доктор Маккензи действительно смеется. Я очень благодарна ему – это снимает напряжение.

– Я хочу взять еще один образец вашей крови. Мы должны выяснить причину вашего недомогания. На всякий случай.

– На случай чего? – осведомляюсь я. – Мне больше не нужны плохие новости. Я лучше буду жить в неведении.

– Вам решать. – Он снимает очки и потирает переносицу. И вскидывает кустистые седые брови, давая понять, что это вообще-то не мое дело и он уже принял решение.

– Хорошо, доктор Маккензи, – я закатываю рукав. – Будь по-вашему.