В “Ангаре” мне иногда чудилось, будто я просыпаюсь после кошмара и наяву в моей жизни нет и не будет Николя. Сен-Мало снова превращался всего лишь в город, куда я обещала однажды свозить Ноэ. “Четыре стороны света” – это просто такое выражение, а Паком – воображаемый персонаж, идеальный мужчина. Когда их досье попадалось мне на глаза, все случившееся казалось нереальным, как если бы мне рассказали страшную историю, чтобы напугать и заставить плакать. Поэтому я спрятала папку подальше, чтобы она не мешала мне предаваться иллюзиям.

Иногда я уговаривала себя, что Николя все же вот-вот объявится, но надежды на это было мало. Чтобы утихомирить свои страхи и убедить себя в том, что однажды положение изменится, я говорила себе, что пройдет время, ему захочется больше узнать о сыне или хотя бы получить подтверждение его существования. Или, на худой конец, он постарается так или иначе оспорить мои слова, например потребовав тест на отцовство. Я бы всему подчинилась, ответила на все вопросы, пусть он только вступит хоть в какой-то контакт с Ноэ. Не важно, что это будет. Я бы приняла все, выдержала все, лишь бы хоть что-то произошло, лишь бы мне удалось дождаться от сына реакции.

Время от времени я собиралась позвонить Пакому и сообщить, что выполнила свое обещание. Но всякий раз отказывалась от этой мысли, боялась причинить нам обоим боль – зачем, раз все равно не осталось никакой надежды? Он и так наверняка в курсе всего и сейчас собирает по кускам разбитую жизнь своего друга, пытаясь склеить ее и ободрить Николя. Я принимала как должное, что он его поддерживает вопреки всему и несмотря ни на что – ни на его чувства ко мне, ни на инстинктивную и спонтанную привязанность к Ноэ. Это нормально, я все понимала и не винила его.

День за днем ничего не происходило, шло время, и никакой реакции. В этот понедельник я, как обычно, отвезла Ноэ в лицей. Пока мы ехали, он вскользь упомянул, что в июле поедет с друзьями на каникулы на Корсику, а через неделю у него заканчиваются занятия в лицее. Рядом со мной был в общем-то все тот же мой Ноэ. Я не выдержала, хотя момент был неподходящий.

– Подожди секундочку, пожалуйста, – придержала я сына, когда одна его нога уже была снаружи.

– Что ты хочешь?

– Мы должны вскрыть нарыв. Перестань притворяться, что ничего не случилось, мы должны все обсудить вдвоем.

Он закатил глаза, словно я вынуждала его тратить время на пустяки.

– Я тебе уже говорил, у меня все нормально.

– Но у тебя должны быть вопросы?

– Нет… клянусь тебе…

Он одарил меня своей широкой обаятельной улыбкой, намереваясь обвести вокруг пальца, что было очевидно.

– Верится с трудом.

– Зря ты паришься, правда. Можно мне наконец-то идти?

Я нехотя сдалась. Он, по своему обыкновению, клюнул меня в щеку и выскочил из машины.

– До вечера! – крикнула я вдогонку.

Дверца захлопнулась. Как всегда по понедельникам, я следила за ним в зеркало заднего вида, пока он брал гитару для своего вечернего урока. Он перешел дорогу и присоединился к друзьям, больше не обращая на меня внимания. И как всегда по понедельникам, мне было трудно уехать. Я мысленно перенеслась на несколько месяцев назад. Я тогда обратила внимание на девочку, бросавшую на него робкие взгляды. Сегодня эти взгляды из робких превратились во взволнованные и влюбленные. Ноэ отвечал ей такими же. Значит, у него роман, а я до сих пор ничего не заметила. Это было в порядке вещей, но я не только почувствовала укол в сердце, но и получила доказательство того, что он уже взрослый и что пропасть между нами углубляется. Он взял ее за руку. Его лицо в профиль было совсем грустным. Она махнула свободной рукой в моем направлении, он покачал головой и у влек ее к входной двери, проигнорировав меня.

Днем Поль сделал еще одну попытку позвать меня на обед, и я согласилась, потому что мне надоели наши натянутые отношения. Я не могла взять в толк, почему все последнее время держу его на расстоянии. Террасы кафе и ресторанов на набережных правого берега были переполнены, Сена блестела на весеннем солнце и больше не была серой, а посверкивала красивыми голубоватыми бликами. Я с ностальгией вспоминала весну прошлых лет. Я очень любила это время, когда жители снова высыпают на улицы, а в полдень все вокруг беспечны, словно отпуск уже начался.

Мы поговорили о том о сем, избегая смотреть друг на друга.

– Ты знал, что у него есть подружка? – спросила я, когда обед подходил к концу.

– Ага… ему удалось! – В голосе Поля звучала гордость за Ноэ. – Я знал только, что есть девочка, которая ему нравится, действительно очень нравится, вот и все, Рен… Он тебе сказал?

– Нет… я видела их вдвоем возле лицея, они держались за руки.

Он хитро подмигнул:

– Ты это как-то переживешь?

Я засмеялась, чего со мной давно не случалось. Смеяться было приятно. Хоть чуть-чуть, но приятно.

– Я бы отдала что угодно, чтобы побыть в роли мамаши, снедаемой ревностью и готовой порезать на мелкие куски маленькую поганку, которая крадет сына…

– Все по-прежнему?

– Он ничего не говорит, ведет себя нормально… или почти…

– Ноэ всегда был сильным и разумным… Вполне возможно, что ему не так плохо, как ты полагаешь…

Поди пойми, кого из нас, себя или меня, он хотел убедить.

– Я все время жду, что что-то случится… Не могу избавиться от предчувствия.

– Тебе будет спокойнее, если я все же попробую встретиться с ним?

Я кивнула в ответ, меня приводила в отчаяние собственная неспособность поддержать сына. Поль улыбнулся, грустно и без особой надежды.

– Ничего не гарантирую.

Поль был единственным, к кому Ноэ был настроен почти враждебно, игнорируя его звонки и эсэмэски. Он даже не потрудился предупредить Поля, что больше не будет ходить на скалодром. Несколько раз Поль терпеливо ждал его, а потом был вынужден признать поражение. Я потянулась над столом и дотронулась до его руки, он погладил тыльную сторону моей ладони большим пальцем, глядя куда-то вдаль.

Дома меня сразу насторожила какая-то странная атмосфера. Было холодно, светильники в комнатах не горели, как обычно. Всюду было тихо, слишком тихо, причем какой-то неприятной тишиной, которая бывает, когда отключается электричество и все приборы разом перестают работать. Непривычная тишина, тревожная и пугающая. Однако, сколько я ни оглядывалась по сторонам, никаких перемен вроде бы и не было, я у себя дома, все вещи на своих местах. Сейчас приготовлю ужин, и с минуты на минуту появится Ноэ после урока гитары. Я раз за разом повторяла это, убеждая себя еще чуть-чуть подождать. Но не получалось. Мне не хватало кислорода. Чтобы справиться с удушьем, я села на диван и принялась медленно и глубоко вдыхать и выдыхать. Пустой номер. Я не могла усидеть на месте. Все казалось неважным и бесполезным. Я курила у кухонного окна, сигарета дрожала в руке, я поминутно посматривала на часы, и меня не покидало предчувствие, что жизнь вот-вот рухнет и это неизбежно. Одновременно крепла уверенность в том, что я упустила главное.