– Горцы, гаденыши. Они тут на стороне Феруата воюют.

По цепочке передали, что передний отряд потерял пятерых в такой же засаде. Ехали без остановок, на подъемах кони хрипели и покрывались черными пятнами пота, но ночевка в этих горах означала смерть. И когда к вечеру за очередным поворотом показалась крепостная башня, воины завопили, потрясая копьями, как будто одержали славную победу.

За крепостью начинался горный склон, сплошь заполненный рядами палаток. Их отряд разместили ниже, в лесочке. Там тоже на каждом шагу можно было споткнуться о натянутую веревку, но все-таки палатки стояли не так густо. Воспользовавшись суматохой, Тайра бросила Мариса обустраивать жилище и углубилась в лес в поисках уединенного местечка. Куда не сунешься – везде солдаты слоняются. В конце концов отыскала яму, заросшую высокой крапивой, и присела, обстрекавшись до пояса. Выскочила, преисполненная злобы и твердой решимости немедленно дезертировать. Но побег следовало начать с разведки. Лес оказался совсем жиденьким, тянулся узкой полоской вдоль горного подножья. Тайра за полсотни шагов прошла его насквозь. Вдоль внешней опушки уже стоял двойной ряд телег, огораживающий территорию лагеря. Часовые разводили костры. Тайра забралась на ближайшую телегу и ахнула – перед ней открылся вид, какие на гобеленах для красоты вышивают. Поле, покрытое алыми маками, плавно спускалось к заросшему цветущей черемухой оврагу. Белая-белая дорога пересекала поле, исчезала в ложбинке, а потом уходила влево, к городу на вершине холма, светящемуся теплым золотом под косыми лучами уходящего солнца. Он стоял далеко, и все равно было видно, как высоки его стены и башни, как прекрасен стрельчатый собор, возвышающийся над ними. Огненный силуэт города казался очень четким и все же нереальным, как будто не каменные здания, а гряда вечерних облаков лежала на холме. А направо, вокруг ясного солнечного диска, небо нарисовало сказочное подобие прекрасного города – столбы облаков, похожие на башни и замки.

Пожилой солдат с висячими белыми усами вскочил на повозку, осмотрелся и добродушно улыбнулся Тайре:

– Красиво, да? Это Мозир, завтра его брать будем.

– А долго осада будет длиться?

– Какая там осада, завтра же и возьмем.

– Такие высоченные стены?

– Стены хорошие, были б там воины – до осени бы продержались. Так-то воины, а то горожане, баранье стадо, запасы подъедят и сдадутся, как миленькие. А этот Мозир и обороняться не станет, как войско подойдет, сразу с поклонами ключи вынесут. Это же вольный город, зачем им за феруатского герцога кровь проливать? Еще и на поставках заработают. Так что, сынок, на грабежи и девок особо не надейся, это все потом будет.

– Там что, пожар? – спросила Тайра, не желавшая продолжать разговор о девках. Блекнущие краски заката перечеркнул столб черного дыма над дальней деревушкой.

– А, это мародеры наши шалят. Не могут по-людски – провиант спокойно собрали и в лагерь привезли, обязательно все пожечь надо. Ты из пехоты или всадник?

– Всадник.

Тогда запомни, если осада все-таки начнется – вперед не суйся, от конницы во время осады проку нет, зато мишень хорошая. Сзади держись.

– Спасибо, запомню.

Тайра с облегчением избавилась от добросердечного дядьки, еще чуть-чуть, и он стал бы давать ей уроки грабежа. План бегства был готов. Назад через ущелье, по которому тянутся имперские войска, конечно, нельзя. Но Мозир стоит почти на границе с королевством Ликейей, а ее столица – портовый город. Завтра во время осады они с Марисом незаметно отобьются от своего отряда и уйдут в горы. Гряда тянется как раз до берега, там выступающий в море вулкан отрезает путь для сухопутного сообщения с Ракайей. Но кто мешает им нанять лодку?

– Вста-аать! По коням! – пинок сапога чуть не обрушил палатку. Шмель, обычно относившийся к военному начальству с трусоватым уважением, спросонья вызверился и с лаем кинулся в бой.

– Пса к палатке привяжи, в битве затопчут, – посоветовал ночевавший вместе с ними ракайский наемник и сунул Марису в руку две красные полоски ткани.

– Велели на руку повязать, чтоб своих с чужими не путали.

– А чего нас в такую рань подняли, темно же еще? – недовольно поинтересовался заспанный Марис.

– Напали на нас, часовые сказали – конница от Мозира к нам идет. Живей давайте, наши все выехали, – сам солдат был уже в доспехах, не рыцарских, конечно, но и кольчуга и шлем у него были, так что натягивавшая жалкую шапку с железной крестовиной Тайра завистливо вздохнула. Солдат понял ее и подбодрил:

– Ничего, с убитых потом доспехи снимете.

Тайру передернуло. Утешало, что на ее обноски никто не позарится, так похоронят.

Под ругань командиров и ржание наспех седлаемых коней всадники выстраивались на опушке. Небо побелело, и с пригорка хорошо было видно вражескую конницу. Они шли рысью, широким клином, издали казалось, что их не так уж много. Сколько всего было ракайцев, Тайра не видела – они с Марисом оказались почти на самом краю правого фланга, знамена командиров развевались где-то сбоку от них.

– Старайся держаться сзади, в кучу не лезь, – тихо сказал Марис, перегнувшись к Тайре. Она кивнула и заранее выставила щит, прикидывая, как бы им защититься со всех сторон. Впереди зазвучал горн, ему откликнулись рога капитанов, а кони уже скакали. Тайра ослабила повод, Маяк сам выбирал путь в несущемся галопом табуне.

– Ракайя! Единый Бог – единая империя! – орали вокруг нее. Тайра вцепилась в пику, чувствуя себя частью несокрушимой лавины. Сердце тяжелыми ударами гнало кровь в голову, затуманивая рассудок. Впереди тоже запел горн. Маяк понемногу обгонял соседних коней, несущих крупных мужчин. Тайра, опьяненная бешеным галопом, слегка пришпорила лошадь – и вырвалась на открытое поле. Навстречу летела ощеренная пиками конница врага.

Обе лавины столкнулись и разбились друг о друга. Кто-то продолжал скачку сквозь войско противника, где-то завязались поединки, несколько человек уже были сбиты на землю, под копыта лошадям.

Неприятельская конница скакала вразброд, Маяк выбирал просветы и мчался вперед, не сбавляя скорости. Навстречу вылетел какой-то парень с пикой наперевес, он был не старше Тайры. Она мотнула головой в сторону и пронеслась мимо, парень округлил глаза, но пропустил ее. Следующий воин не дал Тайре уклониться от боя и направил коня прямо на нее. Привстал на стременах, замахнулся копьем. Тайра отбила удар снизу, древко ушло куда-то вбок и пика вырвалось из рук. Маяк, весь в пене, вынес ее на открытое поле и остановился. Крики и лязг оружия остались позади. Ракайские всадники, прорвавшиеся сквозь битву, разворачивали лошадей, чтобы ударить врага с тыла. А со стороны оврага быстрым шагом поднималась шеренга пехоты. Это было городское ополчение – кто с копьем, кто с луком, кто с топором.

Оказавшись в одиночестве между двух войск, Тайра утратила боевой задор. Поискала глазами Мариса – но в гуще сражения ничего, кроме конских крупов и грив да блеска лат, нельзя было разобрать. Темная вопящая масса мельтешила, кишела движением, разбрызгивала алые фонтаны то ли крови, то ли маковых лепестков, но оставалась на одном месте. Тайра решила обогнуть битву и переждать где-нибудь сбоку. Из месива боя на поле вырвался всадник, кажется, он не был ракайцем: и красной перевязи не видно, и шлем плоской тарелкой. Тайра попыталась объехать его, но он скакал наперехват с занесенным для удара мечом. Тайра тоже на всякий случай достала оружие и лягнула Маяка, он нехотя поднялся в галоп. Воин пришпорил свою серую кобылу, она заржала и понеслась так, что чуть не врезалась в Маяка. Тайра чудом отбила удар тяжеленного меча и завизжала: