– Насколько я помню, от твоего чудо-средства тоже толку не было. Кроме тебя, никто не похудел.

– Да потому что «сестрам» я продавала гомеопатию. А, как ты выразился, чудо-средство на сторону отправляла.

– То есть ты использовала центр как «крышу»? Ты расфасовывала тут запрещенные препараты и хранила их. Как тебе не стыдно, Лолита? Не думал я, что ты такая алчная и беспринципная.

– Думаешь, я это для себя делала?

– А для кого же?

– Для центра, дубина. Тех средств, что выделяет Мира, хватает только на налоги, оплату электричества, коммунальных услуг, зарплату тебе, администратору и охраннику. Я уже больше года работаю даром. И сама веду бухгалтерию. Сантехнику или электрику плачу из собственного кармана. Поэтому у нас тут, в подвале, до сих пор не поменяна проводка. Я до минимума сократила расходы, но нам все равно не хватает, чтобы свести концы с концами.

– Я в курсе того, что наши дела плохи. И хоть и получаю зарплату, она так ничтожна, что ни один мой коллега не согласился бы приезжать в центр чаще чем раз в неделю, а я провожу двадцать групповых сеансов в месяц. Спешу еще напомнить, что мы с тобой вместе отстаивали центр, когда Мира хотела закрыть его после смерти Ларисы. И у нас получилось.

– Мы лишь отсрочили его закрытие, – горько вздохнула Лолита.

– Так все плохо? – сменил тон Назаров.

– Ужасно. Мы на грани… Но я столько вложила в этот центр, что, если он закроется, я все равно что опять ребенка потеряю. У меня уже отобрали двоих… – Ее голос сорвался, и Лолита замолчала.

– Прости меня, – пристыженно пробормотал Назаров. – Я же не знал.

– Я понятия не имею, что еще предпринять.

– Ты говорила с Мирой? Вот так же, как сейчас со мной. Вы же подруги, она поймет.

– Поймет, но денег больше не даст. И не потому, что ей надоело быть хорошей и помогать людям, нет. Просто она не в том финансовом положении сейчас, чтобы швыряться лишними сотнями тысяч на благотворительность.

– Сколько мы еще протянем?

– Если Мира нас не закроет в ближайший месяц, то еще лето максимум.

– Может, нам с тобой найти новых инвесторов и организовать подобный центр самостоятельно? Меня, честно признаться, вымораживает, когда я натыкаюсь на портреты Салиховой, как будто она не обычная бабенка с бабками, доставшимися ей от мужа, а Индира Ганди или мать Тереза.

– Думала уже… Но подобного этому не организуем. Никто не предоставит нам приличного здания. А снимать мы сможем разве что квартиру, в которой будет кабинет для терапии и пара спален с трехэтажными нарами. Один санузел на всех. И соседи, которым все это не понравится. Кризис сейчас, Сережа. Частные инвесторы не расщедрятся. А у общественных организаций уже все отлажено, и мы с тобой им если и нужны, то лишь в качестве опытных исполнителей.

– И что, никакого выхода?

– Я ищу его.

– Ты просто моя героиня, Лола.

– Ой, да заткнись ты…

Судя по тому, что последние пару фраз Маша с трудом слышала, можно было предположить, что директор и психиатр направились в сторону фойе.

Через минуту воцарилась тишина.

Значит, «Силу духа» все же закроют! Маше не верилось, что Лолита найдет выход. Она и так чуть из кожи вон не лезет, чтобы спасти центр. Но экономическая ситуация в стране такова, что никого не удивляет закрытие фельдшерских центров в деревнях, пунктов «Скорой помощи» в поселках, больниц в городках, части поликлиник в мегаполисах. А тут всего-навсего битые своими мужиками да зашуганные родителями бабы. Кому какое до них дело? Могли бы сами за себя постоять. Они же не кошечки и собачки, брошенные хозяевами на погибель…

Маша слышала подобные мнения. И протестовала, пусть и не всегда вслух, зачастую внутренне.

«То есть когда война, то первыми спасают женщин и детей, а в мирное время, значит, ребятишкам надо помочь, для чего существуют службы опеки, а баба пусть сама выпутывается? Несправедливо это. И стратегически неверно. На бабах Россия держится, следовательно, беречь их нужно…»

Но сейчас Маше размышлять на эту тему не хотелось. Нужно было возвращаться… к свету.

Она поднялась на ноги. Ноги затекли. С согнутыми коленями Маша просидела минут десять, а то и пятнадцать. Чувствуя себя неуклюжим золоченым дроидом R2-D2 из «Звездных войн», она поставила ногу на верхнюю ступеньку, но тут тишину разорвал вопль. Маша дернулась от испуга. Ступня, в тапке с гладкой подошвой, поехала. Девушка успела ухватиться за поручень и с облегчением выдохнула. Она устояла. А еще оказалось, что вопль издает российская эстрадная исполнительница, песню которой решили врубить «сестры» на полную громкость.

Маша сделала рывок, чтобы подняться, но ее подвела вторая нога. А скорее все та же скользкая подошва. В позе «ласточка» Маша заскользила вниз. Да так стремительно, что пришлось выпустить поручень. Ребра ступенек больно били по телу. Не прошло и тридцать секунд, как Маша нырнула в темноту. Ее охватила паника. Несмотря на боль, девушка чувствовала в себе силы, чтобы выбраться из вязкого мрака. Ничего не видя перед собой, она стала цепляться за ступеньки… Ведь это были именно ступеньки? Она не провалилась в преисподнюю? И все еще существует лестница, по которой можно подняться к свету?

Маша не могла понять, что ей отказывает в первую очередь: мозг или тело. Но силы вдруг ее оставили.

Ни думать, ни делать… Маша ничего не могла.

Да еще что-то тянуло вниз. Туда, где полный мрак и холод. Маша скрючилась, принимая позу «зародыша». И когда поменяла положение тела, оказалось, что под спиной нет никакой опоры…

Всего лишь кончилась ступенька, а ей показалось, что открылись врата в ад.

И Маша полетела в них под вопли эстрадной исполнительницы, имени которой она не знала.

Она встала поздно. Не очень хорошо себя чувствовала, вот и оставалась в кровати чуть ли не до полудня, то погружаясь в сон, то выныривая из него, чтобы принять таблетку или попить воды. И то и другое было с вечера оставлено на тумбочке у изголовья. Еще Лора на всякий случай тазик из ванной прихватила. Думала, ее будет тошнить, но таблетки помогли, и тазик не пригодился.

Выбравшись-таки из кровати, Лора накинула на себя любезно предоставленный в ее распоряжение халат и вышла из комнаты. Софьи дома не было. Куда она ушла, можно было только гадать. И Лора предположила, что в спортзал.

Она прошла в кухню, чтобы попить чаю. На плите стояла небольшая кастрюля, на которой висел стикер с надписью: «Съешь меня!» Лора хмыкнула. Вспомнилась книга «Алиса в Стране чудес». Эпизод, где героиня обнаружила пирожок с подобной надписью и, съев его, выросла до нечеловеческих размеров. В кастрюле оказалась пшенно-рисовая каша. Лора обожала ее в детстве. О чем вскользь упоминала в разговоре с Софьей. Но та запомнила и приготовила своей гостье «дружбу» – именно так называла эту кашу бабушка, когда готовила ее для Лоры в русской печи или духовке, если наведывалась в город.