— Моего господина зовут Сен-Жермен. Хотя у него много имен, и вы могли знать его под другим именем. Я понимаю французский, но говорить на нем еще не могу — я недавно служу у графа.

Аркудий недоверчиво хмыкнул, потеребил ус и кивнул головой.

— Что нужно твоему графу? Ты говорил о Либерии. Что ты знаешь о ней?

Молодой человек добросовестно рассказал все, что знал о собрании книг, привезенных на Русь царевной Софьей, о том, что собрание было спрятано в подземельях Кремля, а затем пополнялось царем Иваном IV. Петр Аркудий внимательно слушал, поглаживая аккуратно подстриженную бородку, кивал, а иногда удивленно вскидывал брови.

— Ты сумел удивить меня своими знаниями, — задумчиво произнес он, когда Алексей закончил, — но не сказал ничего нового. И не ответил на вопрос, что хочет твой господин.

— Ну… — замялся молодой человек, думая какую часть правды рассказать посланнику. — Граф — ученый, он изучает свойства зеркал. Господину Сен-Жермену нужна одна книга венецианского мастера, привезенная Аристотелем Фиорованти и спрятанная в хранилище. Он готов заплатить за нее большие деньги.

— Деньги! — грустно усмехнулся Аркудий. — Я тоже готов их платить. Но кому? Все молчат, удивленно таращат глаза и разводят руками. За год в Московии, я ничего не узнал. Почти ничего.

— Так вы не нашли библиотеку?! — разочарованно воскликнул Алексей. — Последняя ниточка, на которую так рассчитывал молодой человек, вела в никуда. — Но вы сказали «почти». Значит, все-таки, что-то узнали?

— Почему я должен это говорить тебе?

— Э-э-э… Алексей замялся, по правде сказать, никаких разумных доводов у него не было. Он смотрел на насмешливо прищурившегося посланника и лихорадочно искал достойный ответ. — Может быть, потому, что люди, стремящиеся к знаниям, должны помогать друг другу?

— Вот как?! — Аркудий расхохотался. — Ты не похож на человека, стремящегося к знаниям.

— Почему это? — обиделся Алексей.

— Ты слишком хорошо дерешься… Впрочем, возможно, тебе повезет больше, чем мне.

Посланник встал, прошелся по горнице, скрипя половицами, остановился у покрытой расписными изразцами печи, приложил к ней озябшие руки и прикрыл глаза, наслаждаясь теплом.

— Холодно… Здесь все время холодно… — Пожаловался он. — Как можно жить в снегу? Хуже русской зимы, только русское гостеприимство… Зиму, кажется, пережить проще… Но уже не долго, скоро — домой.

Алексей терпеливо ждал, когда посланник закончит лирическое отступление и перейдет к делу. Интересно, чем ему не угодило русское гостеприимство? Судя по богатым дарам, которые принесли сегодня, посольские в Москве не бедствовали.

— Так вот. — Аркудий повернулся к молодому человеку. — Посольство закончило дела, и через неделю мы уезжаем, но я так и не выполнил то, для чего приехал сюда. Это плохо. Я хочу, чтобы ты правильно использовал знание, которое я сообщу тебе. И если ты будешь удачен… более, нежели я, ты придешь сюда. Я очень хочу увидеть Либерию. Поклянись. Ты христианин?

— В общем, да, — несколько смутился Алексей.

— Я не слышу уверенности в твоем голосе. Впрочем, я и сам ни в чем не уверен. Поклянись жизнью близких, что придешь ко мне. И постараешься это сделать до моего отъезда. Без меня ты все равно в Кремль не попадешь. Разве что, будешь брать его с боем, как посольский дом.

— Хорошо, я клянусь. Обещаю, что приду к вам, если узнаю, как попасть в хранилище, — молодой человек согласно кивнул, радуясь, что в случае удачи не будет проблем с проникновением в подземелье.

— Так, — Аркудий снова сел за стол, покрутил в пальцах гусиное перо и воткнул его в затейливо украшенную серебряную чернильницу. — Незадолго до моего приезда в Москву, Либерию нашел один человек — инок Сергий. Он — artista[15], делает иконы.

— Иконописец, — подсказал Алексей.

— Да, так. Этот монах случайно оказался в подземелье, видел библиотеку, потом стал больной. С тех пор он больше не выходит из монастыря. Меня туда не пустили — здесь ненавидят католиков. Глупо, — Аркудий сокрушенно покачал головой. — Прославляют одного Бога и проклинают друг друга. Я послал своего человека — русского, но Сергий не стал с ним говорить. Возможно, тебе повезет больше. Ищи этого инока.

— В каком монастыре его искать? В Москве их много.

— Иди в Спасо-Андроников монастырь, где самое большое в Москве собрание рукописных книг.

Алексей старался не думать о том, что встреча с Петром Аркудием не стоила затраченных на нее усилий. Хоть какую-то информацию он получил, и теперь надо сообразить, как этой информацией воспользоваться. Все сводилось к тому, что надо найти иконописца Свято-Андроникова монастыря. Идти туда не хотелось, так же как и связываться с монахами — все встреченные здесь священнослужители вели себя как-то неадекватно. Однако инок Сергий, побывавший в тайном хранилище, был единственной ниточкой, которая могла привести к Либерии. И еще молодой человек надеялся, что в монастырь не нужно будет пробиваться с боем, а то за ним и так скоро пол-Москвы гоняться станет. Но сначала — в Немецкую слободу, чтобы проводить лесавку из города.

Из посольского дома он, правда, вышел без проблем. Расхаживающие по двору поляки смотрели злобно, топорщили усы и бряцали саблями, но задираться не стали. А вот за воротами ждал сюрприз. Стоило Алексею выйти на улицу, как его окружили трое стрельцов, вид у них был серьезный и решительный.

— Вот ты и попался, тать! — прошепелявил один из них с разбитыми губами, видимо, это он получил сапогом на крыльце.

— Да никакой я не тать, — тяжело вздохнул молодой человек, понимая, что снова придется драться и играть в догонялки. — Отпустили бы вы меня, ребята.

Ага! — ощерился стрелец без шапки в заляпанном студнем кафтане. Его волосы и борода превратились в скользкие ледяные сосульки, а нос покраснел то ли от холода, то ли от злости. — Ишь чего захотел! Сейчас в Разбойный приказ сволочем, там разберутся тать али не тать. Только морду начистим по дороге, чтоб не повадно было в добрых людей холодцом кидаться. Меня ж баба со свету сживет, когда я домой в таком виде явлюсь.

— Ребята, а давайте я вам серебра отсыплю — и на новый кафтан хватит, и здоровье поправить останется? — оживился Алексей.

В глазах пострадавшего от холодца зажглись алчные огоньки, но молчавший до этого седой стрелец рявкнул:

— Хватит! Будя болтать! А ты серебром-то не брякай, нонче за мздоимство руки рубят, а у нас лишних нет.

Его товарищи, нахмурившись, покивали головами и решительно шагнули к Алексею, выставив перед собой лезвия бердышей. Молодой человек обреченно вздохнул, опустил голову, смирившись с неизбежным, затем резко прыгнул в сторону стоящего поодаль седого, сшиб его на снег и припустил по улице.

— Ах, лиходей! — неслось в спину. — Опять ускользнул! Ату его, братцы!